Автограф президента. Роман-воспоминание

Прелин Игорь Николаевич

…Я не ханжа, я уважаю любой труд и совсем не считаю унизительной или недостойной работу уборщицы, тем более, что каждый из нас, за небольшим исключением, сам убирает собственную квартиру и с детства должен разбираться во всех прелестях этой неблагодарной, но необходимой работы.

И все же за границей, как мне кажется, действовали несколько иные порядки, и жене дипломата как-то не пристало выполнять работу уборщицы. Это вовсе не значит, что работа уборщицы – удел жен технических работников. Служебное положение мужа не всегда эквивалентно профессии жены, и среди жен технических работников есть такие, до которых ой-ой как далеко

женам некоторых дипломатов.

Безусловно, многие жены загранработников, в том числе и жены дипломатов, оторваны от любимого дела и изнывают за границей от безделья (домашняя работа не в счет, она им успевает надоесть до тошноты), а потому согласны заняться чем угодно, только бы не сидеть дома и как-то разнообразить свою жизнь. Тем не менее во многих странах придерживались пусть не приличий, но каких-то неписаных правил, в соответствии с которыми не положено было жене дипломата, страдая не столько от физических, сколько от моральных мук, тайно и явно стыдясь того дела, которое она делает, заниматься уборкой помещений.

Не положено было хотя бы потому, что она шла на этот стыд и унижение зачастую исключительно из желания перехватить лишнюю сотню долларов и потратить эти деньги на свои личные нужды.

В том, что это было именно так, убеждает такой довод: в Союзе ведь уборщицам тоже неплохо платили и профессия эта всегда была весьма дефицитной, но я что-то не слышал, чтобы хоть одна жена дипломата работала в Москве уборщицей, даже в самых престижных и чистых учреждениях. Были же на это какие-то причины! Почему же за границей они не должны были приниматься в расчет, в том числе и в нашем посольстве?

А вообще в том, что все наши учреждения за границей убирают преимущественно жены командированных советских граждан, есть большое преимущество. И не только в смысле экономии валютных средств, но особенно в плане обеспечения безопасности. Ни одна американка, кем бы ее муж ни служил, хоть самым рядовым сотрудником, никогда, ни при каких обстоятельствах не согласится работать уборщицей американского посольства, а не убирать нельзя. Вот и вынуждены американцы обращаться к услугам местных граждан, то есть допускать во все помещения, в том числе самые секретные, посторонних, а это уже небезопасно, потому что каждый из работающих в посольстве местных граждан – это прежде всего не американец. И когда появляется возможность немного подзаработать на выдаче чужих секретов какой-нибудь иностранной разведке, такие люди очень часто от нее не отказываются.

Знают об этом американцы, перемещают время от времени местный обслуживающий персонал, периодически вообще полностью заменяют его, а положение поправить не могут, потому что все равно кто-то должен убирать помещения, а раз кто-то должен, то и чужие глаза и уши в посольстве всегда есть!

Поэтому и была безграничной наша признательность беззаветным советским женщинам, в том числе и женам дипломатов, которые взяли на себя эту тяжелую и грязную работу, благодаря чему мы и были избавлены от необходимости пускать иностранцев в наши учреждения…

Заметив меня, Лариса Васильевна быстро выпрямилась, стыдливо спрятала мокрую тряпку за спину и пропустила меня наверх.

Я поднялся на третий этаж, набрал шифр замка и вошел в помещение резидентуры.

Резидентом у нас в ту пору уже был Андрей Петрович Скворцов. Мы работали вместе менее года, до этого даже не были знакомы, и у нас все еще продолжался процесс взаимного сближения и «притирки».

Отношения между нами были очень уважительные, но пока ограничивались

исключительно официальными рамками. Скворцов держал меня на определенной дистанции, но делал это, надо отдать ему должное, очень тактично, и, может быть, поэтому я не очень расстраивался: я понимал – чтобы сократить эту дистанцию, нужно время, необходимо лучше узнать друг друга, посмотреть, как говорится, в деле. К тому же личные отношения возникают только при обоюдном к ним стремлении, и насиловать друг друга в этом смысле ни в коем случае нельзя, особенно когда речь идет об отношениях начальника и подчиненного.

Трудно сказать, что нам мешало, может быть, какие-то особенности наших характеров или разница в возрасте. Конечно, тринадцать лет – не такая уж большая разница, но в нашем случае это была целая пропасть, потому что Андрей Петрович успел повоевать, войну закончил командиром разведроты, да и в разведке служил почти вдвое дольше меня.

Напротив, с его предшественником мы были почти одногодками, да и знали друг друга много лет, а что толку? Он был, как говорится, из молодых да ранний, ему покровительствовал один наш очень большой начальник, поэтому он тоже стремился стать большим начальником и не скрывал этого. А такое «стремление», как известно, портит человека. Вот и его заботило не столько дело, которое он возглавлял, сколько его внешняя сторона. И хотя он, признавая мой опыт, предоставлял мне большую свободу действий и не слишком вмешивался в мои дела, работать с ним было скучновато, потому что он избегал всякого риска и занимался в основном встречами и проводами высокопоставленных лиц, очень любивших наведываться в нашу страну.

Я тоже хотел расти, но влиятельного покровителя у меня не было, да и не в моих правилах было искать себе покровителя, и поэтому я мог рассчитывать только на личные достижения в работе. А с достижениями как раз и возникали сложности, и, самое обидное, не столько потому, что этому мешала местная контрразведка, сколько из-за чрезмерной осторожности шефа. Поэтому, несмотря на великолепные личные отношения, я расстался с ним без особых сожалений. Если доведется, я с удовольствием съезжу с ним на рыбалку или в туристскую поездку, но оказаться еще раз в одной стране мне бы не хотелось.

Работать со Скворцовым мне было намного сложнее, но зато и намного интереснее. В нем мне особенно импонировало то, что для него на первом месте всегда стояло дело. Каждого работника он тоже оценивал прежде всего по деловым качествам, сам превосходно разбирался во всех тонкостях нашей профессии, и работа с ним была для меня отличной школой.

Вот и сейчас мы быстренько расставили все по своим местам…

В самом этом происшествии для нас обоих не было ничего сверхъестественного. Во все советские учреждения за границей довольно часто обращаются иностранцы с предложением различного рода услуг, в смысле как единовременной, разовой передачи нам всевозможных сведений, составляющих государственную или служебную тайну, так и долговременного сотрудничества с советской разведкой.

Безусловно, на дверях наших посольств никто не вывешивал объявлений типа «здесь осуществляется круглосуточный прием лиц, желающих сообщить секретную информацию», но такие люди все равно шли, и от этого никуда не деться.

Шли чиновники государственных учреждений, сотрудники частных фирм и научно-исследовательских центров, занимавшихся разработкой новейших технологий или образцов военной техники, военнослужащие и гражданские специалисты. Довольно редко, но все же обращались к нам с подобными предложениями и сотрудники секретных служб.