Автограф президента
Шрифт:
Пока я обдумывал намерения вдовы Хансена и оценивал ее шансы в поединке с властями, на экране появился респектабельный пятидесятилетний господин с седой бородкой и венчиком седых волос на крупной голове. В него нацелил свой микрофон сидевший спиной к телекамере молодой человек, по внешнему виду больше похожий на американского морского пехотинца вроде тех, что охраняют свое посольство.
Голос телекомментатора за кадром пояснял, что происходит на экране:
— …Наш корреспондент встретился с адвокатом Солом Грюнфельдом и взял у
После этих слов заговорил респектабельный господин с бородкой и венчиком:
— В процессе расследования этого дела мне удалось установить, что Рольф Хансен являлся сотрудником контрразведки, в обязанность которого входила продажа дезинформации русским. Я встретился с рядом ответственных лиц в правительстве и Управлении национальной безопасности, чтобы получить дополнительную информацию по этому делу. В частности, у меня состоялась продолжительная беседа с заместителем начальника управления Эриком Боденом…
Находчивый режиссер снова нажал кнопку на своем пульте и продемонстрировал нам фото моего хорошего знакомого, который обкурился душистым табаком во время нашей незабываемой встречи с Ричардом Палмером. Интересно, чего он там наговорил адвокату?
Сол Грюнфельд не стал нас томить и удовлетворил наше любопытство:
— Боден заявил, что Рольф Хансен был чрезвычайно эффективным и способным агентом-двойником, который в течение многих лет делал вид, что честно сотрудничает с русскими, а на самом деле он сумел вскрыть всю их разведывательную деятельность в нашей стране и выявить более десяти ранее неизвестных нам сотрудников КГБ…
Это было уже слишком! Даже привычные к фантастическим измышлениям на этот счет руководители советской разведки не удержались от возгласов удивления. Они, конечно, понимали, что трудно стать заместителем начальника Управления национальной безопасности, не освоив в совершенстве искусство вешать лапшу на уши доверчивым соотечественникам, но, господин Боден, всему же есть предел!
Но если для моих руководителей такая откровенная ложь со стороны Бодена была в какой-то мере откровением, то лично я всегда относился к нему с антипатией. И не только потому, что он мешал нам вести разведку в его стране или пытался попортить мою безупречную репутацию. Честно говоря, я и раньше интуитивно чувствовал, что он лгун и обманщик.
Как сказал через много лет после этого просмотра один знаменитый артист эстрады: «Ох, дурют нашего брата, ох, дурют!» И хоть это было сказано по другому поводу, эти слова очень точно отражали наше состояние после заявления Бодена.
Нас, правда, дурить ему было трудно, поскольку все знали, что мой контакт с Рольфом продолжался всего полгода, и, кроме меня, он больше ни одного сотрудника КГБ не выявил. Не говоря уже о «всей» нашей разведывательной деятельности, которую не мог выявить не только Рольф, но и сам Боден вместе со своим управлением.
Когда Грюнфельд далее заявил, что, по утверждению Бодена, Хансен был настоящим патриотом
К чести Грюнфельда, он тоже не поверил Бодену и продолжал копаться в этом деле:
— …В то же время мне удалось собрать неопровержимые доказательства, что к этому делу имеет отношение Центральное разведывательное управление США…
Это было уже ближе к истине. Вдова Рольфа точно исполнила его последнюю волю и наняла действительно хорошего адвоката. По крайней мере, он был настойчивым человеком, но ему явно не хватало такого свидетеля, как я, который мог бы подтвердить под присягой, что ЦРУ и в самом деле имело ко всему этому отношение.
Но, как мы поняли из дальнейшего рассказа Грюнфельда, он нашел-таки возможность обойтись без моей помощи:
— …Один из сотрудников контрразведки, который согласился подтвердить свои показания под присягой, утверждает, что это американцы довели Хансена до самоубийства…
«Браво, Сол!» — сказал я про себя и стал откровенно переживать за Грюнфельда. Но тут он, как мне показалось, совершил непростительную для такого опытного адвоката ошибку и, видимо, в погоне за популярностью стал раскрывать свои карты:
— …Кроме этого, я располагаю свидетельством судебно-медицинского эксперта, участвовавшего во вскрытии тела Хансена, который заявил, что в тканях внутренних органов трупа были обнаружены следы специального препарата, который может применяться для оказания воздействия на психику человека в случае его допроса с пристрастием…
Мне стало жаль этого судебно-медицинского эксперта, о котором Грюнфельд так неосторожно поведал «морскому пехотинцу». Эти несанкционированные разговорчики о специальных препаратах, используемых для того, чтобы развязать человеку язык против его воли, могут дорого ему обойтись, и Грюнфельд еще до суда лишится своего главного свидетеля.
Но Грюнфельд, как ни странно, даже после таких неосмотрительных заявлений был полон оптимизма:
— …Эти и другие доказательства, имеющиеся в моем распоряжении, являются достаточными для возбуждения дела по обвинению в заговоре с целью убийства!
Оказывается, не такой он простак, как я подумал, этот Сол Грюнфельд! Вот почему он позволил себе пожертвовать судебно-медицинским экспертом! У него, значит, есть и другие доказательства, о которых он, умудренный, видимо, большим опытом работы в сфере правосудия, все же предпочел умолчать.
Теперь оставалось подождать, как он сумеет осуществить свои смелые замыслы и пригвоздить ЦРУ к позорному столбу. Видимо, после таких заверений «морской пехотинец» понял, что больше ему ничего от Грюнфельда не добиться, поэтому режиссер переключил кадр, и на экране снова появился телекомментатор. В той же манере, в которой он начал репортаж, телекомментатор подвел итог: