Автономное плавание
Шрифт:
– По-моему, я уже все собрала.
– Ох, дети! До чего же вы еще наивны! Она собрала... - Надежда Васильевна укоризненно покачала головой. - Ну а ложку, хотя бы одну на двоих, вы взяли?
– Не-ет.
– То-то. Ладно, идите за Симой, я тут одна все соберу. А лучше зайдите сначала к Юзеку и пошлите его за Ариадной. Времени-то уже седьмой час.
– Мы в один миг.
– Все у вас в один миг: и замуж в один миг, и свадьба в один миг, и уезжаете тоже в один миг, - проворчала Надежда Васильевна добродушно.
23
До
Надежда Васильевна пересчитывала чемоданы и узлы. Юзек с кем-то спорил, выклевывая слова носом. Сима рассказывала Алешке:
– Это паровозик, а это вагончики.
Алешка, напуганный толкотней и гамом, орал во всю мочь. Кто-то настойчиво советовал:
– Сима, дай ему соску! Нужны ему твои паровозики!
– А где керогаз? - спрашивала Надежда Васильевна.
– Кто нес керогаз?
– По-моему, его оставили в машине.
Коллективными усилиями керогаз обнаружили тут же, на перроне: он завалился за узлы.
– Напиши, есть ли там беличьи шубы, - просила Люсю девушка с раскосыми глазами. - Я сразу же вышлю деньги.
– Люся, пришли ей белого медведя. Бандеролью, - порекомендовал парень в кепке со сломанным козырьком.
Ариадна сказала:
– Счастливый вы, Матвей. Мне бы тоже хотелось уехать куда-нибудь далеко-далеко.
– Кто же вас держит?
– Страшно.
– А вы не бойтесь.
– Интересно, меня бы они тоже все пришли провожать?
– Почему вы об этом подумали?
– Я хочу, чтобы меня тоже любили.
– Раз хотите, значит, добьетесь.
– Да вот добиваюсь, - Ариадна показала Матвею свои руки. Они были в царапинах и ссадинах.
– Что это значит?
– Это значит, что я перешла работать в цех.
– Но ведь там грязно, ругаются?
– А вы, оказывается, злопамятны. Скажите, вам нравятся такие руки?
– По-моему, руки у вас просто красивые.
– Вы все шутите. А я серьезно.
– Я тоже.
– Становись! - крикнул парень в кепке со сломанным козырьком.
Толкаясь и перебрасываясь шутками, все выстроились в цепочку. Из рук в руки пошли по этой цепочке чемоданы и узлы. Когда они были погружены, снова все столпились около Матвея и Люси. Торопливые пожатия, поцелуи.
– А меня? - спросила раскосая девушка, подставляя Матвею щеку. Матвей чмокнул ее. Кто-то крикнул:
– Полундра! Клавка у Люси мужа отбивает.
– Люся, всего девять мест, - говорила Надежда Васильевна. - Ты пересчитай.
– Хорошо, мамочка.
Наконец раздался свисток, Матвей вскочил на подножку, и поезд тронулся.
Капитан-лейтенант с усиками помогал Матвею
– Судя по всему, следуете к новому месту службы. - Да.
– Хлопотливое дело.
"Опять усики! Неужели и этот окажется сослуживцем?" - подумал Матвей, вспомнив Дубровского.
– А я в отпуск, - сообщил капитан-лейтенант. "И на том спасибо", обрадовался Матвей.
– А вообще-то мне тоже пришлось изрядно поездить. На шестом месте служу. К счастью, пока холост.
– Пора бы и вам жениться, - посоветовала четвертая попутчица, пожилая женщина с крашеными волосами.
– Я вам, кажется, ничего плохого не сделал, - пошутил капитан-лейтенант.
– Не понимаю мужчин, которые слишком поздно женятся. Вам, наверное, за тридцать, а женитесь потом на девчонке лет восемнадцати. Что у вас с ней может быть общего?
– Поздравляю, - шепнул Матвею капитан-лейтенант. - По-моему, она старая дева.
Люся стояла в коридоре и смотрела в окно. Матвей стал рядом, она прислонилась к его плечу.
– Грустно?
– Немного. Это пройдет.
– Ты бы поплакала. Говорят, легче становится.
– Не умею.
– Ты меня любишь?
Люся улыбнулась:
– Вопрос поставлен весьма своевременно. После того как я стала твоей женой...
– А ведь и верно: жена. Как-то даже непривычно.
– Никогда не зови меня "жена".
– Почему?
– У меня есть имя. А просто "жена" - это как-то слишком равнодушно. Скажи, а сам-то ты хоть раз был на Севере?
– Нет! Ты не боишься?
– А разве можно бояться завтрашнего дня?
– Правильно. Тем более, что день там длинный - по полгода.
– Я хочу, чтобы у нас всегда был длинный день.
– И светлый.
– И чтобы весь год!
– Пусть всегда будет день.
– Пусть!
Часть вторая
1
Казалось, ночь тянется бесконечно. За девять лет службы на Севере Матвей Стрешнев уже привык к тому, что здесь и день и ночь длятся месяцами. Напротив, казалось удивительным, когда весной и осенью на Севере, как и на всей остальной земле, каждые сутки всходило и заходило солнце, каждые сутки день сменял ночь.
И, хотя эти полярные ночи ежегодно повторялись и длились столько же, сколько и пять лет назад, и десять, ощущение было такое, что каждый год они становятся длиннее, и не один Стрешнев, заглядывая в календарь, с сомнением покачивал головой.
Календарь с удивительным постоянством указывал на одни и те же даты восхода и захода солнца, начала и конца длинной полярной ночи. Правда, это был не обычный отрывной календарь. Это был "Морской астрономический ежегодник" - настольная книга всех штурманов и вахтенных офицеров на кораблях. В нем указывалось время восхода и захода солнца для каждой широты, время куда более точное, чем в отрывных календарях.