Автономный рейд
Шрифт:
Бумаги, видеокассеты и деньги. Не побрезговал какими-то целлофановыми брикетами. Оставил только радиоблоки. Даже взрывчатку с детонатором прихватил. Потом спохватился и вытащил чуть было не забытые кассеты из трех видиков, стоявших возле диспетчерского пульта. Вот тут-то Полянкин дозрел, дернулся, придвигаясь к «помпе». Я укоризненно врезал ему по печени, и он, все поняв, сник.
Поскольку штурма еще не начали, я, делая вид, что щелкаю тумблерами просто так, от скуки, попытался разобраться в пульте управления телекамерами. Снова прошелся по камерам
Там, надо полагать, и был въезд в тот самый гараж. Сами по себе охранники особого опасения не внушали, но я наткнулся на еще одну камеру и увидел у ворот гаража джип и троих лиц кавказской национальности. Вокруг тихо сияли свежие сугробы. Вряд ли тут тщательно чистят улицы. По навалившему за эти дни снежку мне от джипа уйти будет проблематично.
— Ну, Михал Федорыч, как посоветуете покинуть ваш приют?
Он пожал плечами, но соизволил ответить: человек, видящий, как ты выбиваешь нужное тебе из других, считает своим долгом помочь, даже когда его самого просишь вполне вежливо:
— Есть еще ход. Те могут его не знать. Только вот она и... еще несколько человек, но их тут сейчас нет.
— Спасибо. Покажите его на схеме.
— Но я же и говорю: он там не нарисован.
— Покажите пальцем...
Он показал.
Потом Полянкин помог мне найти мало-мальски подходящие по размеру рубашку и свитер, проводил меня в гостиную за моей дубленкой. Сама она оказалась слишком мала для здешних служащих, а вот карманы они вычистили.
— А где второй сейф, Михал Федорович?
— Какой второй?
— Та-ак. Мне что, повторить?
— Не знаю, это — у нее...
И опять я пошел на поклон к голозадой женщине:
— Скажи, красавица, где второй сейф и как его открыть?
— Размечтался!
— Михал Федрыч, подайте-ка мне паяльник. Где-то я его у вас тут видел... Опять грубишь, девонька? Слушай, ты хоть догадываешься о том, что я могу с тобой сделать и какое у тебя после этого будет самочувствие?
Всем своим видом выражая, что совершенно не тороплюсь, что времени у меня — вагон, я трепетно погладил ее обнаженное бедро. Кожа ее под моими пальцами стала, как изморозью, покрываться пупырышками. Голубая нитка на ее виске пульсировала и набухала, заплывающий глаз сверкал. Похоже, ласковое мужское прикосновение было для нее хуже раскаленного железа. Бедная Девка, волчонок в овечьем теле.
— Ты хоть понимаешь, если твои гаврики увидят тебя... Стоящую раком нарастопырку? Поиметую во все дырки паяльником? Всю обтруханную? И долго они после этого будут тебя слушать?
Потискав ее бедро, и не без удовольствия, я по косился на ее мясистый лобок, приготовился привстать, чтобы дотянуться до паяльника, уже поднесенного Полянкиным, и тут-то, весьма кстати, заметил, что теперь мой неудавшийся партнер, пряча глаза, косится на тот люк, из которого давеча выскочил покойный Паша.
— Убью сразу, — ласково предупредил я его, и он все понял.
А тут и Девка сломалась: знает, как я понял, что одно дело, когда она сама даст, кому и как захочет, и совсем другое — когда ее кто-то силком загнет. Под такой братва ходить не будет. Или сами пришьют, или конкурентам сдадут. Вот мне и репутация сексуального маньяка пригодилась. Девка скрипнула зубами, уставилась ненавидяще на Полянкина, буркнула:
— В моем столе. Слева. Ключи в брюках. Воздержавшись от комментариев, я прощупал ее штаны и обнаружил в наколенном кармане искомое.
— Где ее стол?
— Там... — Михуил кивнул в сторону люка за трупом Паши и понурился. По пути, значит.
— Что ж, пойдем? — пригласил я его, и он, притихший и совсем сгорбившийся, бочком проскочил мимо остывающего Паши. Я уже тоже был возле него, когда неугомонная баба опять напомнила о себе, поклявшись мне вослед:
— Из-под земли достану, ублюдок! Ты еще пожалеешь, что не прикончил меня!
Я обомлел. Такую фразочку даже Голливуд уже не стал бы использовать.
— Да? — Я заинтересованно замер. — Ты уверена?
— Коротышка! Тварь, насекомое! Растопчу!
Интересно, с чего она так? Чем это я сумел ее так достать?
Я вернулся, натянул на ее бедра и застегнул штаны. Никакого благородства — стратегическая мудрость: подготовь противнику приемлемую дорогу к отступлению, не зажимай его в угол.
— А я бы вот считал за удачу поработать с тобой в одной команде. Под твоим началом.
— Размечтался!
— Не я — судьба нас развела, милая!
— Коротышка! Говна кусок!
— Жаль.
Другой бы, наверное, ее пристрелил. На всякий случай. И ради высшей справедливости. Но мне, чувствую, нельзя ее убивать. Может, потому, что в каком-то смысле она — пленная.
— Еще встретимся, сволочь!
Тут я и выстрелил. На этот раз патрон был с обычной пулей, но когда «помпа» вдарит возле уха, потом еще минут пять в голове стоит звон. Она удивленно заткнулась, а я немного разрядился. Да бог с ним, с последним словом. Пусть оно будет за дамой. Если это сделает ее счастливой...
— Зачем вы стреляли? — обеспокоенно спросил Полянкин, которого я держал под прицелом, пока он дошел до середины следующего отсека. Здесь он энное время назад прятал в стальной ларь снятый с меня взрывоопасный кейс.
— Так. Девка дала мне один хо-ороший совет... Но я им не воспользовался. — Боюсь, он не поверил ни тому, ни другому.
До Девкиного сейфа добраться оказалось непросто; потом пришлось повозиться с ключами: пока это мы доперли, что оба нужно крутить одновременно. В общем, когда я кончал выгребать из него деньги, бумаги, компьютерные дискеты, свой ножик с наручными ножнами, обоймы с патронами и прочие женские мелочи, пол слегка дрогнул. Я ошибся: камуфляжники не стали возиться с кувалдой, а рванули первую дверь гранатой.