Автопортрет
Шрифт:
Сегодня будут хоронить Брежнева. Я работаю и ничего не увижу телевизора на 4-й площадке нет. Жаль.
Вчера на лавочке возле милиции сидел сержант с автоматом. Везде почему-то повышенная боеготовность.
Когда я в сентябре 1981-го прибыл в Коммунар, в туалете нашей квартиры висел на веревке плотный рулон тончайшей конденсаторной бумаги. Размером с колесо от мотороллера. Этой нежной шуршащей бумагой еще прокладывают радиодетали в коробках. Рулон притащил кто-то живший до нас.
Сегодня я заметил, что рулон уменьшился наполовину...
17 ноября 1982г.
Моя память забеременела воспоминаниями детства. Во что это выльется?
Ехал
21 ноября 1982г.
Сегодня ночью снился сон. Я вез на телеге отца на кладбище. Отец в своем костюме и галстуке, в котором мы его и хоронили. Он дышит и пытается подняться. Я понимаю, что он не умер, а у него затянувшийся приступ. Объясняю это идущим рядом людям. На лице у отца румянец. Я вспоминаю, что Феликс был холодный и темный лицом, когда его хоронили, а тут - румянец. Никто не верит. Я пытаюсь доказывать и помогаю отцу подняться из гроба, но силы покидают его, и он опять ложится, затихает.
Дальше не помню. Кажется, я разговаривал о чем-то с отцом.
Сейчас я на Комендантском. Писал с 12 часов рассказ. Уже часов 20. Собираюсь домой.
1 декабря 1982г.
26 ноября справлял свое 33-летие. Бестолково получилось. Ко мне приехали Мих и Барышев. Выпили, поговорили.
Ребята остались у меня. Ольга уехала к родителям.
На следующий день снова пили, в том числе домашнее вино, от которого у меня заболел желудок. И голова. Спорили - идиоты ли мы? Я доказывал, что идиоты. Мих и Барышев сопротивлялись. Особенно Мих. Барышев играл на рояле и вопил песни.
Осадок принеприятнейший от всего этого. Даже сейчас, 1-го декабря. И он, пожалуй, не растворится. Настроение тусклое.
Сегодня день рождения отца. Ему было бы 78 лет.
Переделал рассказ про Булкина.
Все эти дни испытывал отвращение к бумаге. Чувствовал, что кроме бранных слов ничего написать не смогу.
3 декабря 1982г. Дежурю в ОТХ.
В комендатуре по нескольку раз на дню слышишь разговоры об амнистии. Самые противоречивые и фантастические. Указа никто в глаза не видел, но подготовка его велась, по слухам, давно.
Балбуцкого закрыли. "Молнию" об этом факте писал Сашка Померанцев. Раньше "молнии" писал Валерка. Теперь о нем написали. "За нарушение режима содержания в с/к направлен в ИТУ Балбуцкий В.А." Третьего человека из нашей квартиры отправляют на зону.
Вчера до 2-х часов ночи, уже лежа в кроватях, вели разговоры о будущей жизни. Коля Лысов, Генка Осипов, Сашка Померанцев и я.
Долго обсуждали варианты с торговлей. Генка - бывший штурман рыболовецкого флота, бывший шофер (его отовсюду списывали за пьянку) сказал, что торговля - лучший вариант. А завел компанию я, - рассказав историю знакомой буфетчицы Ленки, у которой за плечами школа с золотой медалью, Минский Университет и холодильный институт в Ленинграде. Сейчас у нее двухкомнатная кооперативная квартира, финская мебель и ежедневный заработок в несколько червонцев.
Никто не грезил космосом, палитрой художника или халатом врача.
О торговле говорили много, но Коля Лысов сказал, что хотел бы вернуться в проводники своего международного вагона и ездить в Польшу, а Сашка фотографом, но в газету. Хотя бы в заводскую многотиражку. Денег там не много, но он бы халтурил.
"Пивом,
– Самый кайф..."
А я еще долго сидел на кухне, жег газ для тепла, курил и пытался представить свое будущее. На что существовать, пока не стану зарабатывать литературой? В "белые воротнички" я не вернусь - это точно. Дежурным электриком? Дежурным механиком? Не знаю.
Второй день маюсь животом. Пренеприятные ощущения. Течет, как из квасной бочки.
5 декабря 1982г.
Ходили с Ольгой в БДТ на "Кроткую" Достоевского.
Нам не понравилось. Нет действия. Сцена должна жить действием, а не рассказами об этих действиях. Так я понимаю.
Я даже вздремнул во втором действии. Снилось-вспоминалось, как мы с отцом ездили на трамвае в ЦПКиО на сельхозвыставку. Отец в те годы крепко увлекался огородом. В павильонах лежали гигантские тыквы, оранжевые конуса морковин-рекордисток, бородатые и зубастые початки кукурузы, снопы сельдерея... Даже запах во сне припомнился, что удивительно. И еще выступление кукольного театра на улице. Петрушка. Кот, стянувший горшочек сметаны, черт, дед с бабкой... Мне было тогда лет пять-шесть. Отец был в черной железнодорожной шинели с золотыми погонами и блестящими пуговицами.
По дороге из театра рассказывал Ольге, как Феликс учил меня читать по газете "Вечерний Ленинград", а я хитрил и ленился.
6 декабря 1982г.
Снега так и нет. Тепло. Где положенная нам зима, граждане начальники?
Пришел злой из библиотеки. Книгу Потебни, которую я жаждал прочитать, на руки не дали.
– У-у-у, собаки, - раздеваюсь в прихожей.
– Где собаки?
– улыбается Ольга.
– В библиотеке!
– Собаки забежали в библиотеку? Надо же... И какой породы?
И я больше не злюсь на строгих библиотекарей.
В комендатуре холодно. Батареи едва теплые.
Сашка быстро залезает под одеяло.
– Брр... На "химию" я подписывался, а на эскимоса - нет.
7 декабря 1982г.
Утром в квартире еще холодней. Вылезать из постели не хочется. Горячей воды в кране нет. Уходя на работу, Лысов поставил на маленький огонек чайник. Мерси, Николя!
Выпрыгиваю из-под одеяла, быстро делаю зарядку, и тепло начинает струиться внутри меня. Наливаю в алюминиевую мисочку кипяток, и пока металл не обжег пальцев, бегу в ванную. Бреюсь, чищу зубы. Умываюсь холодной водой. Растираю полотенцем лицо и шею. Скорее, скорее, к чашке крепкого горячего чая. В ванной сидит здоровенный, как танк, таракан, и я трачу несколько секунд, чтобы смыть заклятого врага в черное отверстие.
Сашка не встает.
– Полежу еще полчасика, - сладко бормочет он.
– На работу опоздаешь, - предостерегаю я.
– Ничего, - ворочается он.
– У нас на стройке раньше девяти не начинают. Пока все соберутся...
На его тумбочке очки и пепельница с окурками "беломора". Книга Асеева, два тома Маяковского с закладками. Сашка пишет инсценировку последних дней жизни Маяковского. Где он ее будет ставить? В клубе общежития? Или пошлет в журнал "Театр"?
Сашка невелик ростом, худощав, но свою "лопату" тянет мужественно. Плотник-бетонщик 2-го разряда. В контору ему почему-то не предлагают может, из-за интеллигентной внешности и мальчишеского лица; в конторе диспетчером, табельщиком или курьером тоже надо уметь рычать и крутиться. Фотографы на стройке не нужны - что там фотографировать? Сашка халтурит и считается рейдовым фотографом в Совете общежития. Это мы с Колей подсуетились.