Авторские права
Шрифт:
С этими мыслями она поднялась на пятый этаж, где находилась ее квартира, с этими мыслями она достала из сумочки ключи. Но она знала, что сейчас войдет в свой персональный мир, включит что-то из классики, сварит себе кофе покрепче, и эти мысли уйдут. А завтра, завтра они все вместе соберутся и обязательно придумают, как помочь ребятам. Света тряхнула головой, вставила ключ в металлическую прорезь, открыла дверь и вошла в квартиру. Приятный аромат лаванды, который она так любила, встретил ее. Она сделала несколько шагов, глубоко вдохнула:
– Вот я и дома, все будет хорошо.
Она хотела протянуть руку и включить свет, но в это время из глубины комнаты кто-то шагнул ей на встречу и процедил сквозь зубы:
– Это вряд ли.
С этими словами незнакомец ударил Свету в висок. Она рухнула на пол, успев в последний раз вдохнуть запах лаванды.
Глава 10
На
Таня положила трубку и воззрилась на телефонный аппарат.
– Молчит? – спросил Саша, подошел к жене и положил ей руку на плечо.
– Молчит, – ответила она. – Странно, в такое время она должна быть дома.
– Ну, мало ли, – возразил Саша. – Не переживай, найдется.
Не переживай… ха, если это и не звучало смешно, то ирония в этих словах была точно. Саша и сам после этих слов почувствовал себя неуютно. Последние события, а особенно после того, как о них узнала Таня, как-то надломили их отношения. Нет, семейная ветка не треснула и не упала вниз, но маленькая трещинка появилась, точно. Им нужно было время, чтобы с этим всем научиться жить. Саша не торопил это время. Таня умный человек, она все поймет правильно и скоро все будет, как и прежде. Или нет? Для этого надо было разобраться с его прошлым.
– Знаешь, после всего, что я узнала, мне трудно не переживать, – ожидаемый ответ, и Таня еще раз набрала номер своей подруги. Саша мысленно проклял себя за эту банальную и очень неуместную реплику.
В трубке раздались долгие гудки, их монотонное звучание вновь заставило Таню вспомнить свой недавний праздник.
/чтобы следующий год ты прожила счастливо…/
Её ладонь разжалась и трубка, издавая гудки, упала с грохотом на трельяж. Только теперь она поняла, насколько символичной, в свете новых событий, была эта фраза, сказанная ее сестрой. Саша испугался и тут же подскочил к жене:
– Таня? Что?! Что случилось?!
/чтобы следующий год ты прожила счастливо…/
Но она только устало махнула рукой и тихо произнесла:
– Просто немного не по себе. Уже поздно, она должна быть дома. Я волнуюсь.
Саша промолчал. Он понимал, почему она волнуется, но он даже не догадывался, насколько справедливы её волнения.
– Где же она? Где ее носит? Она сказала, что сразу пойдет домой.
– Я думаю с ней все хорошо, – попытался успокоить Саша, и еще раз мысленно послал себя за эту избитую фразу. – Если хочешь, завтра вечером зайдем к ней.
Таня благодарно кивнула. Саша поднял упавшую трубку и вернул на базу.
. . .
Трудная и тягучая, как кисель, пятница. Тянулась и тянулась. После вчерашних похорон, казалось, что она никогда не закончится. Таня еще раз утром позвонила подруге, но ей ответили все те же долгие гудки. После работы, они решили все-таки сходить к Свете домой. А пока, Таня в «Шарм», Саша – в «Кодак». Он решил добраться туда пешком, и это должно было занять минут двадцать. Он шел по улице. Он был одет в черное кашемировое пальто. Саша оглядывался по сторонам, проклиная себя за свою паранойю, но все же не мог ничего с этим поделать. После того, как они вскрыли могилу Власова, кошмар о кровавом отпечатке на стеклянной двери все больше напоминал реальность, будто это был не сон, а забытые воспоминания. Хотел того Саша, или нет, но он невольно искал в снующей туда-сюда толпе высокого темноволосого парня в очках, который умер десять лет назад. Саша уже прошел большую часть своего пути и, как раз, поравнялся с большим перекрестком. Этот перекресток пересекали главные улицы города: улица Ленина и Волгоградская, вдоль которой располагались Горисполком и центральный рынок. Движение здесь всегда было довольно оживленным, и вместо привычных для Стеллихова двух разделительных полос на дороге, здесь было целых четыре. Подземного перехода не было, не смотря на большую аварийность на этом перекрестке, поэтому пешеходы пользовались старой доброй «зеброй», дабы перебраться через дорогу. Саша тоже не был исключением. Он подошел к перекрестку и остановился. Желтый свет сменился красным, – для пешеходов, – и те замерли у черно-белых разметочных полос, ожидая момента, когда им будет позволено идти. Машины же наоборот, рады были стараться, и стремительно пересекали перекресток одним сплошным и шумным потоком. Саша смотрел вперед, так же, как и остальные, послушно ожидая нужного цвета. Расстояние, которое отделяло его от одного светофора до другого, было около двадцати метров. На этом небольшом участке трассы машины сновали туда-сюда, – это было их время. Рядом с Сашей
– Ах ты, сука, – прохрипел Саша, сделал шаг вперед и посмотрел на светофор.
Красный сменился желтым…
В его голове раздалась команда.
/На старт…Внимание…/
Еще никогда Саша не думал, что цвета на этих проклятых светофорах переключаются так медленно. Сердце бешено колотилось. Не понятно, как, но по ту сторону дороги стоял Евгений Власов, покинувший свое захоронение, воскресший, и возвращающий старые долги. Было далековато, чтобы со стопроцентной уверенностью подтвердить этот факт, но послания, убийство Андрея и надпись на стене, все эти слагаемые не давали повода для сомнений. Возможно, месяц назад, Саша даже не обратил внимания на высокого темноволосого очкарика, но сегодня, в эту утреннюю пятницу, он был уверен, что ему машет белым конвертом именно Евгений Власов. В том, что в его руке был конверт, Саша тоже не сомневался.
/…Внимание…/
Саша порывался выскочить на трассу, но, проезжающие машины в последний момент останавливали его. Прохожие с любопытством рассматривали молодого парня в черном пальто, который раньше времени пытался пересечь перекресток.
Желтый свет сменился…
Евгений Власов еще раз махнул рукой и демонстративно прижал конверт к светофорному столбу, а затем убрал руку в карман. Конверт остался висеть на столбе. Саша понял, что это очередное послание.
…зеленым…
А команды продолжали звучать в возбужденном мозгу.
/…Внимание…Марш! /
Саша рванул с места с проворностью стайера. Его отделяло от этого монстра всего лишь жалких двадцать метров, и это подстегивало еще больше. Власов тоже не замер в ожидании, он бросился в сторону, а его лицо, Саша готов был поклясться, растянулось в ухмылке.
– Стой! – заорал Саша.
Люди, идущие навстречу, в ужасе рассыпались в разные стороны, пропуская, человек-локомотив, несущийся вперед. Саша в считанные секунды преодолел проезжую часть и влетел на тротуар. Конверт был приклеен к столбу, но Саша даже не притормозил возле него, он преследовал того, кто убил его друга.
– Стой! Стой!
Он видел убегающую спину и мчался за ней, больше ничего не видя перед собой, только спину! Эту спину он хотел догнать больше всего в жизни. Власов сбежал по ступенькам вниз и свернул в арку многоэтажного дома. Саша бежал следом. Он слетел со ступенек, нырнул в арку, выбежал из неё и замер. Он оказался во дворе, который со всех сторон окружали девятиэтажные дома, сообщаясь между собой бесчисленной системой проулков и арок – дворовые артерии, не иначе. Где-то там уходил от погони Евгений Власов. Саша на секунду замешкался, испугавшись, что уже потерял его, но когда резко обернулся, то увидел бегущую спину, которая стремилась к расположенному в глубине домов детскому саду. Саша метнулся за ним. Расстояние медленно, но все же сокращалось. В этот осенний день было довольно прохладно, но Саша был мокрым от пота. Власов приближался к садику. Вот, он уже вбежал в широкие металлические ворота, минуя которые, обычно, родители вели своих ненаглядных чад в детские группы, отдавая на попечение воспитателей. И в этот момент из-за угла здания детсада вывернуло несколько детишек, громко смеясь и перекрикивая друг друга, они растянулись вдоль всей дороги. Очевидно, они направлялись на детскую площадку. Шумно беседуя и увлекшись этим занятием, они явно не замечали бегущего на них со всех ног высокого мужчину. Вот они уже поравнялись. Их отделяло несколько шагов. Саша, который бежал следом и понял, что столкновения не избежать, завопил так громко, как только позволяло ему его тяжелое дыхание: