Ай-ай и я

Даррелл Джеральд

В последнее утро мы несколько задержались с выездом, так что, когда добрались до ловушек, солнце палило столь яростно и безжалостно, что казалось, будто оно готово поджечь весь лес. Я отвертелся от обхода ловушек, сказав, что лучше посижу у дороги и понаблюдаю за птицами.

Голоса других членов нашей команды уже стихли в глубине леса, когда на сплетения ползучих растений, опутывавших деревья над моей головой, опустилась стая нектарниц — целая эскадра пернатых с черными и кривыми, как турецкие сабли, клювами. Их головки, подбородки и шейки окрашены сочным, переливающимся зеленым цветом, а на серо-коричневой спинке отливают металлом пурпурные пятна. Грудка блестящего синего цвета окаймлена красным и ярко-желтым, хвост зеленый. Стая птиц, яркая и веселая, словно цыганский табор, оживила лишенные листьев лозы. Южноамериканские колибри нашли себе достойных соперников в лице столь же красивых, как они, африканских нектарниц. В каких-нибудь

нескольких футах у меня над головой эти птицы охотились за насекомыми, ибо на лозах не было цветов, из коих они могли бы высасывать нектар. Они носились, как быстрые дротики, так что уследить за их полетом было невозможно; те же, которые сидели на ветвях, выклевывали на коре необычные геометрические орнаменты. Та или другая птица неожиданно замирала на лету и хватала насекомое, которое я мог бы разглядеть только с помощью сильной лупы. Члены этого небольшого стада перекликались острыми свистящими сигналами, что, по всей видимости, выражало радость. Вскоре охотники очистили лозы от обитавших там насекомых и умчались в лес, словно залп фейерверка.

Затем ко мне в гости пожаловали восемь попугаев-ваза — этих обаятельных птиц с закругленными хвостами и бледными, цвета рога, клювами. Издавая весьма певучие для попугаев звуки и хлопая крыльями, они полетели к огромному дереву, отстоявшему от меня в пятидесяти ярдах. На этом дереве не было фруктов и вообще ничего съестного, так что у меня сложилось впечатление, будто здесь у птиц находился спортивный зал. Они перепархивали с ветки на ветку, свешивались головой вниз и затевали забавные схватки. Вся эта деятельность сопровождалась хриплыми, похожими на кудахтанье криками и мелодичным свистом. Весело наблюдать за птицами, столь восторженно проявляющими радость к жизни.

Когда галикты в конце концов загнали меня в душную кабину «тойоты», пожаловала еще одна примечательная гостья, которую я и не надеялся увидеть. Мой глаз выхватил что-то красно-коричневое, мелькнувшее в кустах всего в шести футах от машины, и вдруг как из-под земли, тише тени, явилась фосса, торжественно выступив на середину дороги и усевшись там. Ошибки не было — этим существом с ленивой, похожей на кошачью походкой могла быть только фосса. Мне доводилось наблюдать эту самую крупную на Мадагаскаре хищницу, очень похожую на молодую пуму и с походкой пумы. Выйдя на середину дороги, она уселась в каких-нибудь десяти футах от «тойоты», на которую не обращала никакого внимания, и сидела неподвижно минуты две. Животное расслабилось и, как видно, чувствовало себя вполне уютно — ни испуганных оглядок назад, ни подергиваний ушами, ни напряжения мускулов. Как будто она была здесь почетной гостьей. А что ж такого? Она в лесу у себя дома! Я тоже решил расслабиться и сесть поудобнее.

У фоссы длинное, атлетически сложенное тело и непропорционально длинный хвост. Маленькая по сравнению с туловищем и хвостом голова похожа на голову священной египетской кошки на древних рельефах. Ее густая лоснящаяся шкура напоминает цвет теплого, медового имбирного пряника. Одним словом, в этой кошке слились лев, тигр, ягуар и еще Бог знает какие красавцы хищники; и все же в этой компании она стоит несколько особняком.

Животное посидело неподвижно несколько минут, а затем принялось тщательно чиститься, как это свойственно кошке, поднимая передние лапы и вылизывая пухлые подушечки. Затем она вытянула вперед задние ноги, чтобы вылизать и их, а после усердно вычистила свой мощный хвост. Весь процесс занял минут пять-шесть, и я счастлив был понаблюдать за зверем, не замечавшим моего присутствия, а если и замечавшим, то игнорировавшим, примерно как аристократ игнорирует находящегося рядом мужлана.

Вылизав мельчайшие пятна грязи на и без того блиставшей чистотой шкуре, кошка села на прежнее место, вздохнула и зевнула, блеснув белыми зубами; затем она принюхалась к ветру, медленно и грациозно перешла дорогу и исчезла в лесу, только огромный хвост болтался из стороны в сторону, словно веревка колокола. Я чувствовал глубокое удовлетворение: мало кому выпадет такая удача — провести десять минут один на один со столь редкостным по красоте хищником. Впрочем, сами мальгаши недолюбливают это животное и боятся его за то, что, по их заверениям, оно безбоязненно нападает на стада зебу, а то и на человека, если он это спровоцирует. Может, так оно и есть, но моя фосса отличалась такой мягкостью и таким благородством, что казалось, стоит подойти с лаской — и она уютно свернется у твоего камина. А что, неплохо иметь у своего очага такое большое, доброе украшение золотисто-медового цвета.

Всего увиденного за день с лихвой хватило бы для полного счастья, но, как оказалось, сюрпризы еще не кончились. На пути к лагерю нам попалось стадо из восьми сифака, отдыхавших в каких-нибудь двадцати футах от дороги в тени деревьев, сквозь которую пробивались лучи солнца. Зверьки сидели такой чудесной группой в самых разных позах, что можно было подумать,

будто они заключили выгодный контракт с телекомпанией Би-би-си и теперь у них в самом разгаре репетиция, а один даже растянулся во всю длину на ветке, бессильно свесив все четыре лапы. Время от времени он открывал глаза и безучастно смотрел на нас. Однажды он предпринял летаргическую попытку схватить крупную голубую бабочку, беспечно летавшую вокруг, но это ему не удалось. Два других животных сцепились в смертельной схватке, обняв друг друга за плечи и нещадно кусаясь, а затем ускакали прочь. Четыре других члена стаи, сидя на ветках повыше, наслаждались солнцем, откинув головы и раскинув руки. В этих смешных позах они чем-то напоминали оперную труппу на гастролях, исполняющую одну из самых трудных партий «Кольца Нибелунгов». В тени сидела самка с мохнатым детенышем на коленях и тщательно исследовала его шкурку, нет ли заноз или других повреждений. Но детенышу больше всего хотелось забраться матери на голову и поскакать вслед за двумя дерущимися взрослыми. Мы провели некоторое время в обществе этой очаровательной группы, фотографируя и наблюдая их ужимки и прыжки. Лемуры не обращали на нас внимания, как если бы мы были стадом зебу. В конце концов мы с неохотой расстались с ними, и когда отъезжали, зверьки без любопытства смотрели на нас золотистыми глазами. Хорошо, что они интересовались нами куда меньше, чем мы ими.

На следующий день мы покинули Мурундаву с ее мушиным царством и тихим шумом леса. Мы возвращались домой с триумфом, отловив почти все, что хотели. Теперь предстояла нелегкая задача — доставить все это в целости и сохранности на Джерси. Я очень сожалею, что перед нашим приездом не прошел ливень, который позеленил бы деревья. Милый, дружелюбный лес, полный самых необыкновенных животных, — но без зелени это было все-таки не то. Правда, через голые ветви и увидеть можно было больше, но листва защищала бы нас от солнца. Пока мы катили по бурой пыльной дороге посреди вековых баобабов, над нашими головами летела стая попугаев-ваза, посылая с бледно-голубого неба прощальные крики.

Глава пятая. ОХОТА НАЧИНАЕТСЯ

Наши поиски Зверя с Магическим Пальцем начались с пари, которое я имел несчастье выиграть. Мы сидели в баре отеля «Кольбер» и в ожидании киногруппы из «Джерси чэннел телевижн», которая собиралась нас снимать, склонились над картами и обсуждали путь к месту назначения, примерно в трехстах пятидесяти милях от Антананариву. Сначала наш путь лежал на восток в направлении Таматаве. Мы знали, что эта дорога хорошая: Таматаве — важный малагасийский порт, и уж дорога к нему должна быть в относительном порядке. Кошмар начнется, когда повернем на север: дорога тут пойдет хуже, а главное, предстоит переправа через множество речек, а сколь аккуратно ходят паромы, шут его знает. Поскольку дорога бежит по краю моря, то успех переправы будет зависеть не только от течения данной реки, но и от приливов и отливов. Словом, в дороге скучать не придется.

— Тебе следовало бы проявить благоразумие и полететь самолетом, — сказала Ли. — Мы бы заехали за тобой в Мананару и отвезли туда, где Джон и Кью разобьют базовый лагерь. Не надо на машине — ты окончательно искалечишь себе бедра.

Мои бедра, безотказно служившие шестьдесят лет, недавно сыграли со мной злую шутку. Из-за развившегося артрита их следовало бы вынуть и заменить на стальные и пластмассовые. На рентгеновском снимке, сделанном после операции, бедра походили на проволочные заграждения времен первой мировой войны. Они подвели меня во время съемок серии телепередач в России и окончательно приказали долго жить, когда мы находились в тундре, в каких-нибудь девятистах милях от Северного полюса. Наш руководитель нашел чудесную лужайку с миниатюрными цветами ярдах в пятистах от лагеря, и нам, естественно, захотелось заснять этот волшебный цветной ковер. По поверхности тундры, состоящей из вечной мерзлоты, покрытой мхом и карликовым кустарником, идти не более безопасно, чем по поверхности льда. Я сообщил нашему руководителю, что из-за страшных болей просто не смогу пройти такое расстояние; он ушел удрученный и долго беседовал о чем-то с русскими. И тогда они подогнали к лагерю вертолет и бережно отвезли меня за пятьсот ярдов, а там столь же бережно вынесли из вертолета и уложили среди цветов. Когда я отснял все, что хотел, они опять же бережно усадили меня в вертолет и отвезли в лагерь. Это был единственный в моей жизни случай, когда я чувствовал себя как Элизабет Тейлор.

С новыми бедрами я мог ходить без опаски, но не должен был слишком перенапрягать их, иначе и они могли отказать. Постоянное напоминание, что ты далеко не молод и не можешь, как прежде, пускаться в рискованные предприятия без оглядки на самочувствие.

— Значит, так, — заявил я. — Все в один голос твердят, что дорога хорошая. Коль скоро она бежит по берегу моря, ей сам Бог велел быть ровной.

— Значит, так, — упрямо сказала Ли. — Все в один голос твердят, что дорога скверная. Боюсь, покалечишь бедра.