Айдол-ян - 3
Шрифт:
[х*х] — Агдан служит в армии. Там нельзя быть слишком стройной.
[х*х] — Да сколько времени она служит? Она как была жирной, так такой же и осталась!
[х*х] — Зато она пишет музыку.
[х*х] — АйЮ тоже пишет музыку. И она красивей, потому, что не жирная! И она ещё воспитанней чем Агдан. АйЮ поблагодарила за подарок, а Агдан не поблагодарила за благодарность.
[х*х] — Благодарность за благодарность? Это как?
[х*х] — Но ведь это же благодарность от
— Я поняла, что Агдан опять критикуют. — поднимая голову от смартфона делает вывод прочитанному ХёМин.
— А значит, критикуют и нас. — отвечает ей ИнЧжон. — Всю группу.
— Так, девочки, — входя в зал говорит хореограф. — Время вышло! Давайте заниматься!
Место действия: подразделение морской пехоты, дислоцированное недалеко от границы с КНДР
Время действия: Двадцать седьмое августа, ближе к вечеру
Вот, приехал в свою часть, вечером у меня концерт. Моему появлению обрадовались. Похоже, как мне показалось, даже вроде искренне. Что, в общем-то, приятно удивило. Прибыв, вначале проконтролировал выгрузку аппаратуры из машины — следил за тем, правильно ли её солдаты таскают? Потом проконтролировал, как всё собрали и подключили. Спецов, понимающих что нужно делать, тут хватает. Проверил звук, убедился, что всё работает, а потом — свободное время. И началось оно с фотосессии. Выделили мне новенький, буквально только вот со склада военный «костюмчик» приятного защитного цвета. Нашлись женщины-военные, которые помогли его на мне «без складок» обустроить и в косметике они тоже разбирались. Так что макияж мне тоже сделали. А потом была съёмка, на которую собрались, похоже все, кто мог в части ходить. Работа прошла достаточно весело — под подбадривающие крики со стороны и речовки. Приходилось отвлекаться, делать приветственные помахивания рукой в сторону болельщиков и благодарно улыбаться.
ЮСон сказал, что все сьёмки будут проводиться «интересах министерства обороны и со мной всё согласованно». Ну, согласованно, так согласованно. Мне без разницы, кто снимает, главное, чтобы потом не забыли заплатить. Потом был обед. Поел вместе со всеми, в столовой-палатке. А потом мне выделили в сопровождающих ЧжуВона, и теперь он проводит мне «экскурсию». Ну ещё за нами следом таскается съёмочная группа, снимая в «интересах министерства обороны». Походил, посмотрел, что здесь есть. Особо интересного не увидел. Оружия в показе предусмотрено не было. Ну, а техника? Ну чего там, техника? Грузовики. Танков нет. БТР тоже, где-то в другом месте. Что я, грузовиков не видел, что ли?
После осмотра первой части предложенной к осмотру экспозиции, пошли смотреть её вторую часть — границу с КНДР. Это должно было быть поинтересней. Тут уже сопровождающие появились — двое солдат с автоматами, видно, что уже — опасно, не шуточки. Но, граница тоже, ожидаемого впечатления не произвела. Достаточно долго ехали по пыльной грунтовой дороге вдоль и между полей. Потом, доехав до пункта назначения, поднимались по крутой лестнице на смотровую башню. Появление моё, в сопровождении съёмочной группы, вызывало неподдельный интерес. Не знаю, кто его больше вызывал я, или группа, но столь энергичную заинтересованность я смог до конца понять, лишь поднявшись на смотровую площадку. А просто делать тут нечего. Только в бинокли на ту сторону пялиться. Жара, духота и ничего
— Это Киджодон, «деревня пропаганды».
– наклоняясь ко мне, смотрящему в бинокль, сообщает ЧжуВон.
Присутствующие в момент нашего прихода военнослужащие тактически ушли в сторонку, давая возможность ЧжуВону находится рядом со мной. А может не тактически, а стратегически. Если оттянуться в тыл, то можно без проблем тогда пялиться на мой зад. Я так бы на их месте и сделал, если бы вдруг пришла симпатичная девчонка поглазеть в бинокль.
— Почему — «пропаганды»? — не отрываясь от окуляров, спрашиваю я.
— Это фейковая деревня. В ней никто не живёт. Это просто железобетонные коробки, в которых нет внутри перегородок.
— А там кто-то ходит. — говорю я, начиная подкручивать рифлёные кольца на окулярах, чтобы лучше рассмотреть.
— Это артисты. Они ходят по одним и тем же маршрутам. И там нет ни детей, ни стариков. А свет в домах включается и выключается в одно и то же время. Автоматически.
— Понятно… — говорю я, выцеливая попавшего мне в объектив «артиста» и интересуюсь. — Как же тогда поля? На них что-то растёт.
— На полях работают специальные бригады. — получаю я ответ. — У нас мало сельскохозяйственной земли, а в КНДР её ещё меньше. Поэтому, они не могут ничего на них не сажать.
— Понятно… — снова повторяю я и спрашиваю. — А что за мачта там торчит?
— Её построили, когда на нашей стороне установили мачту высотой в восемьдесят метров. — говорит ЧжуВон. — Не пожалели сил и металла, сделали её высотой в два раза больше нашей.
— Сто шестьдесят метров? — удивляюсь я и говорю. — Высокая…
— Там флаг один весит двести семьдесят килограмм. — сообщает ЧжуВон.
Упадёт с такой высоты — убьёт. Даже не убьёт, в лепёшку превратит…
В общем, ничего интересного. — делаю я для себя вывод, ещё раз оббежав взглядом деревню. — Из миномётов никого не расстреливают, на мачте никто в петлях не болтается. Скукота…
(позже. После возвращения со смотровой вышки в часть. ЧжуВон и ЮнМи идут рядом)
— Ты не могла использовать другие слова? — спрашивает меня ЧжуВон, воспользовавшись тем, что съёмочная группа отстала, замешкавшись с выгрузкой из машины и мы остались как бы без могущих услышать наш разговор.
— Какие ещё — другие слова? — не понимаю я.
— Я говорю о твоей песне — «Ураган». Там, где страсть захлестнула тебя в каких-то римских развалинах.
Повернув голову непонимающе смотрю на него. Что ему надо?
— Что не так там со словами?
— Не так, то, что у тебя есть официальный жених. — объясняет он мне. И когда в твоей песне есть слова о любви, они автоматически трактуются как наши с тобой отношения или описание каких-то событий, случившихся у нас с тобой. Поэтому, я тебя спрашиваю — у тебя что, других слов не нашлось? Обязательно эти нужно было использовать?