Айлин – дочь адмирала
Шрифт:
Нэйка почувствовала начало перехода сразу: тяжёлый выдох и холодная дрожь по телу, тошнота, подступившая к горлу и головокружение. Нэйка осела у стены, где держалась за поручни. Несколько криокапсул сдвинулись с мест и было необходимо встать и проверить их. Но она не могла – мутная пелена перед глазами и чьи-то ноги в ботинках. Голова Нэйки опустилась на пол, глаза закрылись и девушку поглотила темнота.
– Нэйка, очнись, – голос Китки проник в сознание вместе с резким запахом.
Нэйка пришла в себя, открыв глаза. Её голова покоилась на коленях напарницы.
– Китка, не говори никому. Это просто нервы, –
– Нервы?
– Да, я не спала двое суток. Мы с Питом… ну, ты поняла.
– Ах, вон что, – Китка понимающе усмехнулась. – Я тоже почувствовала себя плохо, возможно на всех так подействовал переход. А что за парень, что вышел отсюда?
– Парень? Я одна была здесь, – Нэйка как-то смутно вспомнила высокие ботинки, но будто не явно, как позабытый сон.
– Да, парень, он вышел, как только я вошла и свернул в коридор.
– Я не видела никого, – сказала Нэйка вставая.
– !!! – разозлился подслушивающий за дверью Теол. Он думал, – девчонка видела его и не стал пытаться отключить криокапсулу с Айлин, пока бион занят вхождением в гиперпереход. Он, естественно, был рядом и когда увидел, что при вхождении в гиперпространство отключились все камеры в коридоре, открыл дверь медблока, еле сдерживая подступившую тошноту. На полу, практически без сознания, но с открытыми глазами лежала девчонка, что всегда крутилась со своим ухажёром рядом с Айлин. Однажды они уже помешали Теолу свернуть той шею, после тренировки обжимаясь в раздевалке, когда Айлин осталась в душе одна. Теперь у него был шанс, – девчонка, кажется, потеряла сознание, свидетелем не станет. Он уже протянул руку к криокапсуле, как загорелся сигнал открытие двери. Теол отпрянул к стене рядом с входом и как только в медблок вошла ещё одна практикантка, вышел за её спиной из блока.
Гиперпереход занял ровно двое суток. Уже через несколько часов после вхождения в него бион смог контролировать не только прохождение корабля по заданному маршруту и поддержание в рабочем состоянии систем жизнеобеспечения криокапсул, но и смог частично восстановить работу внутренних систем межзвёздника: свет, питание, утилизация отходов. Но он не отвечал на вопросы командора, не откликался даже на вызов адмирала, только чётко выполнял свою работу: вёл корабль в указанную ему точку выхода.
Адмирал не уходил отдыхать в свою каюту, оставаясь на мостике. Спал тут же, в своём кресле, в присутствии бодрствующего в это время командора и его солдат. И когда по окончанию вторых суток адмирал сквозь сон услышал синтетический голос биона, он подскочил со своего кресла, забыв про сон.
– Адмирал, докладываю: миссия выполнена. Орбита планеты Иплон. Все системы в норме. Корабль в норме. Я в норме.
Адмирал смотрел на Иплон, что занимал теперь весь обзор в рубке межзвёздника:
– Бион, ты молодец, – адмирал облегчённо выдохнул. – Круг по орбите, и при скорости шестьсот тысяч километров в час путь на Теонуриан с составлением карты галактик этого сектора. Вывод пассажиров из криосна.
– Да, адмирал.
***
– А ты, вообще, что-нибудь почувствовала? – Нэйка с любопытством спрашивала у Айлин.
– Вообще ничего! Только глаза закрыла и ты уже меня будишь! – Айлин отлепила от себя датчики и вылезла из криокапсулы. Рядом было шумно – стажёры
– А ты? Почувствовала переход?
– О, да! – зашептала, закатив глаза Нэйка. – Потом расскажу. Это секрет. Даже Питу не говорила. А то начнёт переживать.
– Интересно, нас когда покормят? Я такая голодная! Будто два дня не ела.
– Ну по факту – так оно и было! – рассмеялись подружки.
Всех, вышедших из криосна адмирал приветствовал в столовой, что располагалась над центральным холлом. За ним по кругу шли каюты стажёров. В задней части звездолёта на этом уровне располагался вход в сферический боевой купол, который по объёму занимал пять уровней. Ниже и выше этих уровней стажёрам доступа пока не было. Уровнем ниже располагался медблок и тренажёрный зал, а каюты заняли военные, выше находился мостик, каюты для командования, кают-компания и видеотека и самый верхний уровень – территория адмирала, он был непреклонен и спорил с Тоем до хрипоты, отстаивая оранжерею и бассейн:
– Раз мы строим звездолёт по земным чертежам, будь добр, строить всё, что на нём было: оранжерея даёт дополнительный кислород, бассейн нужен для укрепления мышц после длительного криосна, – доказывал адмирал.
– Не слишком ли много ты на себя берёшь, Тогун? Однажды ты разозлишь меня настолько, что пожалеешь!
– Ты потеряешь всё, что я отдал вам. Уверен, что хочешь рискнуть, Той?
– Уйди с глаз долой, – Той ударил рукой по столу, – мне нужно подумать.
Тогун вышел из кабинета главы альянса с точным чувством победы. И когда при строительстве он увидел, как на борт межзвёздника перегружают с прибывшего с дипломатической миссией корабля с Сониума зелёные свёртки в капсулах, он набрал на коммуникаторе для Тоя лишь одно слово: "Спасибо!", а в ответ получил: "Подавись". Тогун не сдержал улыбки, вспоминая день, когда Той поднялся на борт и первым делом отправился в оранжерею:
– Тебе нравится всё это? – спросил он после долгого молчания.
– Мне – очень. А тебе – нет?
Той пожал плечами:
– Не вижу в этом смысла. Мы и так оборудовали тренажерный зал, видеотеку. Боевого купола тебе было недостаточно? Здесь можно было построить дополнительный криозал и взять в полёт ещё тысячу специалистов. Ведь большую часть времени вы все проведёте в криосне.
– Предел биона – десять тысяч капсул. На земном корабле было всего около трёхсот.
Той помолчал ещё пару минут и выдал радостно:
– Да чтобы ты утонул в своём бассейне, Тогун.
– Зависть – плохое чувство, Той.
– Уйди с дороги.
Больше Той ничего не смотрел на корабле и ни разу больше не поднялся…
Тогун всё ловил себя на мысли, что скучает по своему биону. Разлука пусть с таким, но единственным другом, тяжестью лежала на сердце. Адмирал всё думал – как же приживается его бион в его бывшем корабле, получил ли он силы от него, сможет ли совершить переход? И лицо Мари под тонким пластиком стояло перед глазами: такая милая, такая родная, – сможет ли она открыть свои голубые глаза в обрамлении чёрных ресниц? Сможет ли улыбнуться, чтобы на щеках появились те самые ямочки? Сможет ли произнести его имя? Поцеловать его?