Айлсфордский череп

Блэйлок Джеймс

— Добрый денечек, мэм, — и принялся набивать трубку, обильно усыпая табачной крошкой пол.

— Вы смотритель? — осведомилась Матушка Ласвелл.

— Да вроде того, — пожал плечами старик. — Тут все потихоньку разваливается, ну а я по возможности латаю. Это навроде резьбы по слоновой кости. — Он закурил трубку, затянулся, снова утрамбовал табак и опять поднес спичку.

— Филигранная работа! И дом вам за присмотр признателен, уж поверьте мне. За годы у них развивается нечто вроде души — у всех домов. Осмелюсь предположить, этот не одно столетие простоял.

Старик улыбнулся.

— Это точно. Не нравится мне, когда хорошие вещи в упадке. Хотя хочешь не хочешь, а потихоньку близится

время, когда сил для таких дел уже не будет. Рано или поздно, а все отсюда уйдем: если не чертова пирушка, так что-нибудь другое прикончит. Так чем могу вам помочь?

— Ищу дорогу к трактиру, «Тенистый дом» называется.

— И близко не подходите к нему, мэм, — покачал головой смотритель. — Торчит этот дом среди болот, и репутация у него самая дурная, причем заслуженно. Если у него душа и имеется, то наверняка черная как смоль. И проклята уже целую вечность.

— Да мне сам трактир без надобности, просто рассказывали, что по дороге, которая к нему ведет, в лесу грибов полно. Мой Билл от них без ума.

— А-а, — протянул старик с видимым облегчением. — Поищите печеночницу. Знаете такой гриб?

— Нет. Честно говоря, звучит жутковато.

— На вид не лучше, мэм. Такая здоровенная штука, растет на стволах дубов — и чем старее дерево, тем сочнее гриб. Хотите верьте, хотите нет, но когда его срезаешь, он кровоточит. Если найдете, пожарьте в масле — не пожалеете. Понравится и вам, и Биллу. Только ради собственного блага, больше часу по тропинке — вон она, вдоль ручья бежит — не ходите. Так вы все достойное внимания увидите и от тех типов, что наведываются в «Тенистый дом» — а это контрабандисты да пираты, тот еще сброд, — не пострадаете.

— Благодарю вас за участие, сэр.

— Боб Мейхью, к вашим услугам. — Старик вытащил трубку изо рта.

— А я — Харриет Ласвелл. Правда, чаще меня называют Матушкой Ласвелл. Рада была с вами познакомиться.

Мейхью кивнул.

— Я вдоль ручья, Матушка, тысячи раз хаживал. Тут в заводях форель водится, рано утром на муху только и успевай вытаскивать.

— Что ж, пойду я, пожалуй. Хорошо, что я вас встретила, спасибо вам, — старик снова кивнул, и Матушка Ласвелл вышла на лужайку.

Тропинка, даже каменистые участки, основательно поросла травой и мхом, а порой ее перегораживали разросшиеся кусты. Но, несмотря на помехи, темп женщина держала бодрый, а благодаря тени ей не слишком досаждала и жара. Сознанием Матушка Ласвелл пыталась отыскать ментальные следы проходившего тут Билла, но ей сильно мешало чье-то чувство одиночества.

Через несколько сотен ярдов за деревьями показались остатки кирпичной кладки — несомненно, это и были старинные печи для обжига извести. Заброшенные руины, почти отвоеванные природой у человека — арки ветхих сооружений основательно поросли ивняком и орешником, — производили жутковатое впечатление. Матушка Ласвелл двинулась к печам, выискивая вход в туннель, о котором рассказывал Билл. Перед постройками тянулся овражек, дно которого покрывала бурая жижа, и женщина замедлила шаг, не желая расплачиваться за любопытство испачканной обувью. Впрочем, судя по цепочке наполовину заполненных водой отпечатков ног, уводивших прямиком в кустарник между печами, кого-то совсем недавно это не остановило. И этим кем-то, несомненно был Кракен — Матушка вдоволь навидалась его следов на кухне в «Грядущем». Впереди виднелось темное пятно — или вход в туннель, или просто густая тень. «Ох, не стоило Биллу в одиночку спускаться под землю», — внезапно резанула ее мысль.

Матушка Ласвелл торопливо вернулась на тропинку с крайне неприятным ощущением. Ей стало тревожно, появилось острое предчувствие некой опасности, но уловить сознанием какие-нибудь детали по-прежнему не удавалось. Солнце начало клониться к горизонту,

и Матушке пришло в голову, что ее прогулка слишком затянулась, но ни ввязываться во всякие глупости, ни возвращаться без веской причины ей не хотелось. Тропинка меж тем вывела к речке — с пяток едва погруженных в воду камней и бродом-то назвать было нельзя, однако женщина ухитрилась поскользнуться и замочить обе ноги по икры. Она выбралась на берег и побрела дальше. Холодная вода, впрочем, даже принесла некоторое облегчение ее усталым ногам, мозоли на которых потихоньку вновь давали о себе знать. Все-таки правильно Билл оставил ее в гостинице, размышляла Матушка Ласвелл, напряженно прислушиваясь. Путешествие определенно вот-вот доконает ее, а кругом ничего выдающегося, и слышно лишь журчание воды, пение птиц да шорох листьев.

Сделав еще пару шагов, Матушка Ласвелл остановилась, а потом быстро сошла с тропы и спряталась за деревом — ощущение опасности вдруг стало непереносимо острым. А через пару минут она увидела маленького мальчика — он бежал, с трудом переставляя усталые ножки и беспрестанно оглядываясь. К величайшему удивлению Матушки, это оказался Эдди! Женщина снова вышла на тропу и окликнула малыша, искренне надеясь, что после краткого знакомства в трущобах прошлым вечером он все-таки узнает ее. Мальчик замер и круглыми блестящими глазами уставился на нее, словно перепуганный зверек, готовый в любой миг снова дать стрекача. Впрочем, когда Матушка оказалась совсем близко, он крепко взялся за протянутую ему руку. Женщина погладила малыша по головке и прижала к себе. Вцепившись в ее платье, Эдди всхлипнул пару раз, икнул и умолк, со страхом оглянувшись назад.

— За тобой гонятся? — спросила женщина.

Мальчик неопределенно покачал головой, но Матушке вдруг стало понятно, что ответ неважен. Если она хочет чего-то добиться этой своей странной одиссеей, нельзя терять ни секунды. И держа за ручку Эдди, женщина зашагала назад в Клифф-Виллидж. Пускай в ее намерения и не входило искать сынишку Сент-Ивов, по милости Божьей она его нашла и не готова потерять снова. Потом женщина подумала о Билле, и ее опять захлестнули дурные предчувствия. Он ведь все еще где-то там — в трактире или в лабиринте туннелей, возможно, даже раненый. И все же, что бы он сам ей сказал? Билл, несомненно, ни в коем случае не стал бы рисковать жизнью ребенка.

— Не будь ты таким большим мальчиком, я бы тебя понесла, — заговорила Матушка Ласвелл. — Продержишься пока?

— Я потерял Финна, — прохныкал Эдди. — За нами погнался дядька, и я убежал.

— Да поможет нам Бог, — тихо проговорила она, а затем громко спросила: — Эдди, а ты, часом, не видал моего Билла? Такой высокий и худой дяденька, у него еще волосы как ветром разметанные?

— Его застрелили из пистолета. В комнате, где делают нехорошее.

Ноги у Матушки Ласвелл так и подкосились, однако она устояла. Потом сделала глубокий вдох, подавив желание сесть посреди тропы и разрыдаться. На глаза у нее навернулись слезы, и все же она заставила себя идти дальше. Что бы ни случилось, она, по крайней мере, добилась скромного успеха. И скоро вернет малыша его маме, Элис, положив конец ее страданиям. А вот собственные, похоже, конца не имеют…

В какой-то момент тропинка тоже показалась Матушке Ласвелл бесконечной, но, приглядевшись, она вдруг узнала окрестности, подивившись тому, как быстро они с усталым мальчонкой до них добрались. Руины печей остались слева — сквозь листву виднелась кирпичная кладка, однако женщина удостоила ее лишь беглым взглядом. Идея с туннелями ей не понравилась с самого начала, и вот теперь они обернулись проклятьем для Билла Кракена — самого бескорыстного человека, которого она когда-либо знала, мужчины, которым она пренебрегла, к своему бесконечному стыду и позору…