Айна для Повелителя Дракона
Шрифт:
Он забормотал:
– Элистер, милая. Вы были все это время рядом. Когда дракон превратил меня в юродивого Карлушку и отправил в заповедный лес. Я чувствовал, что вы неспроста так добры к горбатому уродцу. Себя совсем не помнил.
– А как бросил меня помнил? –раненым зверем застонала тётя.
– Как перешагнул через меня, когда валялась в твоих ногах и просила не уходить? Это ты тоже вспомнил?
Прозрачное лицо Элистер скорчилось в агонии и стало еще уродливее. Невыносимо наблюдать, когда близкому человеку
Боковым зрением я видела, как Повелитель присел на корточки перед сестренкой и поддержал ее игру с щенком, отвлекая посторонними разговорами от скандала родителей. Умильное зрелище. Не подозревала, что он может найти язык с маленькой девочкой. Большой мужчина поманил малышку Айрин отойти подальше. А я не могла уйти, не узнав, чем закончится разговор тёти и ее любовника.
– Сейчас вспомнил, -раскаялся Карим.
Так и продолжил стоять на коленях, лишь сильнее сжал тётины ноги, задрал голову:
– Элистер, родная.
– Какая я тебе родная?
– Выслушай. Прошу.
Тётя молчала. Глаз не открыла, плотнее сжала губы. Крылья носа подрагивали.
Карим не стал юлить:
– Я бы мог все свалить на темного искусителя-дракона, который обещал мне славу. Подцепил за тщеславные струнки души и стал дергать и управлять мной, как марионеткой. Сулил признание и богатство, золотые горы, а главное, научные открытия, которыми я грезил много лет. Вплоть до раскрытия состава философского камня. И мое имя осталось бы в веках.
Можно подумать, Элистер стало бы легче, узнай она раньше, что любовник променял ее на философский камень. Я не удержалась и брезгливо фыркнула в сторонке.
– Я бы мог все свалить на тьму, поглотившую разум, -Карим продолжил исповедь. –Но виноват я сам. Не справился с искушением. Дал гордыне взять верх, решил, что в жизни нет места любви, а есть лишь наука и ожидающая слава. Посмертие имени в веках. Я растоптал твои чувства, но в первую очередь я растоптал собственную душу. Ведь, ты успела стать ее частью. Но слишком поздно я осознал это.
Тётя так и не открыла глазища, но по щекам заструились обычные человеческие слезы. Часть из них она молча сглатывала, остальные скатывались и капали Кариму на лицо. Синюшные губы тёти подрагивали, но она гордо держала расправленные плечи.
– Элистер, умоляю, не покидай этот мир. Не оставляй меня. Я на все готов ради вас с дочкой.
Карим уткнулся головой тёте в ноги. Он не знал, что Элистер уже приняла решение остаться. Пусть умоляет, козлина тщеславная. Славу ему подавай, имя в веках. Не простит тебя тётя. Мучайся угрызениями совести. Также, как она мучилась столько лет.
Мало того, что в мавку превратилась, еще и дочка родилась маленькой мавочкой. В мире, где мы считали, что волшебные существа под запретом. Чего только стоили все наши скитания и лишения. А еще я лично пожертвовала мечтой. Пришлось забыть о поступлении
Но Элистер сломанной куклой скользнула на песок. Кариму пришлось расцепить руки, чтобы она не упала. Тётя прижала согнутые коленки к груди, судорожно обхватила их руками и уткнулась головой. И зарыдала в голос, выплескивая наружу невыплаканные слезы -ведь мавки не умеют плакать, а вместе с ними все накопившееся горе, обиду, сожаление о неразделенных чувствах.
Я шмыгнула носом потому, что из моих глаз тоже покатились слезы. Поискала взглядом Айрин, но Повелитель увел ее и Коша гулять вдоль золотой песчаной гряды.
Я бы не простила, мстительно подумала, вытирая щеки и уткнулась взглядом в черного дракона.
Он развалился на песке, сощурил глаза, нервно постукивал хвостом по песку, наблюдая за Каримом.
Я подошла, присела рядом. Мне было жалко темного, запертого в Аваддоне, обреченного на пожизненное одиночество. Он словно почувствовал, прошипел не глядя:
– Оставь свою жалость. На что она мне?
Но хвост замер, перестал беспорядочно елозить оп песку. За толстым слоем напускного безразличия проглядывало сожаление. Или мне так хотелось думать. Я протянула руку, потрогала морду. Дракон вздрогнул, но не отстранился, прикрыл глаза, впитывая тепло прикосновения. Я осмелела и принялась гладить грубую шершавую кожу с наростами.
– На что эти нежности?
– устало промурлыкало темное порождение.
– Ты же уже сделала свой выбор. Ты выбрала Его. А я так и останусь бродить никому ненужным призраком прошлого в холодной тьме междумирья.
– Ты правда хочешь разрушить мир?
Отчего-то мне казалось, что на самом деле темный дракон просто устал от вечных скитаний и одиночества и на самом деле хочет любви. Как и любое живое существо в каждом из миров.
– Я поговорю в Повелителем, упрошу его разрешить тебе пожить в нашем мире.
Дракон увернулся от поглаживаний, кинул печальный взгляд мне за плечо:
– Твой Повелитель возвращается. Оставь эти подачки, айна. Лучше отвлеки его, пока я скроюсь.
Дракон попятился задом, брюхом по песку, пока не сполз в темный поток. Когда тело зверя скрылось и над водой осталась торчать лишь морда, злобно прошелестел:
– Да, маленькая наивная айна. Я хотел разрушить этот мир.
И дракон сгинул в черных водах. А я подумала, что он сказал «хотел», он не сказал «хочу». Улыбнулась про себя, решила попросить за дракона перед Повелителем, который и, правда, уже был на подходе.
Карим не заметил исчезновение дракона. Он так и сидел с Элистер на песке, притянул ее ближе, уложил тётину голову себе на грудь, гладил по зеленым волосам, слегка покачивая, словно ребенка.
– Простите, мои милые. Простите, мои хорошие. Я больше никогда вас не оставлю.