Айриш-бой для сицилийца
Шрифт:
– Я… словом, слышал разговоры, конечно, – признал Томас. – Но думал, что это… как бы сказать… для привлечения людей, в общем.
– Господи, ты убийственно наивен, – покачал головой Энди, услышав это.
– Я просто никогда с этим не сталкивался, – Томас дернул плечом и, отвернувшись к окну, обиженно засопел.
Хотя, стоит признать, смотреть из окна автомобиля на окружающий мир было чертовски приятно.
– С одной стороны мне нравится, что ты не задаешь вопросов и не болтаешь, с другой стороны это даже как-то ненормально, –
– Мама говорила, что быть любопытным – невежливо. Люди сами расскажут то, что считают нужным, – пожал плечами Томас, послушно выходя из машины. – Что это за место?
– Ателье, нужно что-то делать с твоим гардеробом. От вида твоего исподнего любая дама упадет в обморок, если ты согласишься прийти в ее номер, – сказал Энди, пропуская его внутрь.
Собравшись возразить, что прикупил себе одежды, Томас невнятно квакнул, осекшись, и вспыхнул, как маков цвет. Он ведь и сам думал об обновлении нижнего белья, но услышать и насущности таких покупок было ужасно стыдно.
– А мне хватит денег? – прошептал он.
– Я угощаю, – невозмутимо ответил Энди и перешел на итальянский, когда их встретил пожилой усатый мужчина, который по-английски говорил едва-едва. Они тараторили так быстро, что Том едва успевал различить в их речи слова. Но обсуждали явно его, тем более что Энди неоднократно кивал на Тома.
– Это Марио, он лучший портной. Именно он шил тебе смокинг для выступлений. Сделай милость, делай, как он говорит, – сказал Энди, усевшись на диванчик, а Тома поставили на что-то вроде тумбы и принялись крутить туда-сюда. Том не успел оглянуться, как на его плече были образцы ткани, а Энди уже пил кофе из крошечной чашечки и курил сигарету с невозмутимым видом.
Как оказалось, делать, что ему говорят – это вовремя поднимать руки и поворачиваться.
Поскольку, когда дело дошло до сочетания тканей, и Том высказал свое мнение, ему тут же сообщили, что это дисгустозо, и учитывать его мнение перестали.
– Что значит дисгустозо? – не удержавшись, все же спросил у Энди Томас, размышляя, чем будет обязан за такой подарок.
– Это значит "омерзительно", – ответил Энди, отставив чашку и полностью согласный с мнением Марио. – Вкус тебе еще развивать и развивать.
Как не пытался, найти в себе силы на обиду Томас не мог – откуда у него, деревенского парня из Ирландии вкус.
– Уверен, что готов все оплатить? – спросил он.
– Уверен. Я уже говорил тебе про инвестиции, – отмахнулся Энди, оглядывая изменившуюся фигуру Томаса в хорошо подогнанной одежде. Нижнее белье и базовые вещи подобрали из готового. Пару костюмов заказали, и теперь снимали мерки для фрака. Марио бесцеремонно заставлял Тома выпрямиться, втянуть живот, расправить плечи и "prendi il culo".
– Подтяни задницу, – в очередной раз перевел Энди, а Марио в
Тот аж подпрыгнул от неожиданности, к тому же, невольно выгнувшись вперёд, но требование все-таки постарался исполнить, хотя, по его мнению, ему и подтягивать особенно было нечего.
Больше, чем через час все было закончено. Тома переодели в новый костюм, который, кажется, нравился ему больше всего – твидовые брюки, хоть и со стрелками, но не слишком вычурные, рубашку и шерстяной свитер. Все же осень выдалась холодной. Кроме того, Тому подобрали теплое пальто и шляпу.
– Теперь ты похож на нью-йоркца, – резюмировал Энди. – Хоть и странно видеть ирландца с итальянским шиком.
– Если судить по нашей публике, с шиком может выглядеть кто угодно, – Том все никак не мог перестать рассматривать себя в зеркале, хотя для него такое было не в привычке. – Мне кажется, я даже одного китайца видел… а может, он японец, – задумался Томас и снова невольно нахмурился, увидев, как Энди расплачивается.
Он не мог идентифицировать свои чувства по этому поводу, но понимал, что принимать подарки от зрителей ему легче.
Они вышли из ателье и Энди повел затекшей от сидения шеей. На город опускались ранние осенние сумерки.
– Есть хочешь? – спросил он, пока Том пристраивал пакеты в машине.
– Честно говоря, очень хочу, – Том и хотел бы не признаваться в этом, но урчание живота выдало его с головой.
– Я тоже, поехали, – ответил Энди и повез их в небольшой итальянский ресторанчик, без вывески и названия, принадлежавший семье. Их встретила пухлая итальянка, на две головы ниже Энди, но успевшая его явно отчитать за долгое отсутствие.
– Тетя Джорджия, это Том, он выступает у нас в клубе. Накорми нас, пожалуйста, у нас впереди еще рабочая ночь, – попросил Энди, представив Тома женщине.
– Добрый вечер, мадам, очень рад с вами познакомиться, – Том приветливо ей улыбнулся и тоже получил выговор на смеси итальянского и английского о том, откуда вообще берутся такие тощие парни.
Джорджия отправила их за столик, а сама поспешила на кухню.
– Я что-то не так сделал? – тихонько спросил Томас, который далеко не все понял в речи итальянки.
– Ты слишком тощий, что она восприняла как личное оскорбление, – ответил Энди, снимая пальто и садясь за столик. Не успел он прикурить сигарету, как появилась другая тетя Джорджия, только худая, но такая же невысокая, Том удивленно заморгал.
– Баста, тетя Джованна, – отмахивался от нее Энди, пока та выхватывала у него сигарету, яростно ее туша.
Видеть, как кто-то воспитывает Энди, было удивительно и забавно одновременно. Но Томас, конечно, сдерживался от улыбки.
– Ты сведешь себя сигаретами в могилу! Как дядя Франческо! – она перешла на английский с сильным акцентом. – Вот твой друг в отличие от тебя не травит себя!