Айсберг
Шрифт:
— Вы уверены, что знаете, как это готовят?
— Конечно, — ответил он. — Мясо акул, которые водятся в холодном море, нельзя есть свежим, поэтому вы режете его на полоски, закапываете на двадцать шесть дней в песок, а потом просушиваете на ветру.
— Но вы ведь понимаете, что оно сырое? — не успокаивалась Кирсти.
— А есть другой способ? — спросил Питт, отправляя вилкой в рот очередной ломтик.
— Не тратьте зря времени, мисс Файри, пытаясь шокировать его. — Сандекер с отвращением взглянул на акулье мясо. — Хобби
— Действительно очень вкусно, — удалось Питту выговорить между двумя кусками. — Но мне кажется, у малазийской разновидности более нежный вкус. Малазийцы готовят акулу, завернув ее в водоросль под названием «ехидна». Поэтому мясо чуть слаще, чем в исландском исполнении.
— Американцы обычно заказывают стейк или жареных цыплят, — сказала Кирсти. — Вы первый из моих знакомых, кто предпочитает рыбу.
— Ну, не совсем, — сказал Питт. — Как большинство моих соотечественников, я всегда готов съесть хороший двойной гамбургер с жареной картошкой-фри и шоколадным коктейлем.
Кирсти посмотрела на Питта и улыбнулась.
— Я начинаю думать, что господь наградил вас луженым желудком.
Питт пожал плечами.
— Мой дядя считается главным гурманом Сан-Франциско. Я пытаюсь следовать его примеру.
Остаток обеда прошел в незначительных разговорах, все расслабились и наслаждались хорошей едой в дружеской атмосфере. Два часа спустя за сливочным мороженым-фламбе с клубникой — доброжелательный повар приготовил это блюдо по указаниям Питта — Кирсти извинилась за то, что должна рано уйти.
— Надеюсь, вы не сочтете меня невежливой, адмирал Сандекер, но, боюсь, мне очень скоро придется покинуть вас, мисс Ройял и майора Питта. Мой жених хочет отвести меня сегодня на поэтический вечер, а поскольку я всего лишь женщина, мне трудно ему отказать. — Она по-женски понимающе улыбнулась Тиди. — Я уверена, мисс Ройял понимает.
Тиди мгновенно ухватилась за романтический намек.
— Завидую вам, мисс Файри. Жених, который любит поэзию, — редкая добыча.
Адмирал Сандекер благожелательно улыбнулся.
— Искренне желаю вам счастья, мисс Файри. Я не знал, что вы обручены. Кто же этот счастливчик?
Адмирал отлично сохраняет невозмутимость и спокойствие, подумал Питт. Он знал, что старик изумлен до глубины души. Такое развитие событий требовало полной перемены только что принятых правил — Питт уже думал, каким будет новое соревнование.
— Рондхейм… Оскар Рондхейм, — сказала Кирсти. — Мой брат представил его в письме. Мы с Оскаром обменялись фотографиями и переписывались два года, прежде чем встретились.
Сандекер внимательно смотрел на нее.
— Минутку, — медленно сказал он. — Кажется, я о нем слышал. Не ему ли принадлежит международная сеть рыбоконсервных заводов? «Рондхейм индастриз»? Рыболовный флот размером с весь испанский? Или
— Нет, вы правы, — сказала Кирсти. — Его главная контора как раз здесь, в Рейкьявике.
— Рыболовные суда, выкрашенные в синий и красный, флаг с изображением альбатроса? — спросил Питт.
Кирсти кивнула.
— Альбатрос — талисман Оскара. Вы видели его суда?
— Случалось пролетать над ними, — ответил Питт.
Конечно, Питт знал эти суда и их символ. Их знали рыбаки всех стран севернее сороковой параллели. Рыболовный флот Рондхейма славился тем, что вычерпывал рыбные запасы почти до исчезновения рыбы, грабил сети других рыболовов и забрасывал свои заметные, выкрашенные в красное неводы в территориальных водах многих государств. К альбатросу Рондхейма относились примерно так же, как к эсэсовской свастике.
— Слияние «Файри лимитед» и «Рондхейм индастриз» создаст могучую промышленную империю, — медленно сказал Сандекер. Он как будто взвешивал последствия такого развития событий.
Мысли Питта текли в том же направлении.
Но их ход оборвался, когда Кирсти помахала рукой.
— А вот и он! Вон там.
Они повернулись, проследили за взглядом Кирсти и увидели высокого, светловолосого, респектабельного мужчину, энергично шедшего к ним. Рондхейм был молод, тридцати с небольшим, на сильном лице — следы долгого пребывания на соленом воздухе морских штормов. Холодные серо-голубые глаза над сильным узким носом и ртом, который казался добродушным и теплым; но Питт догадывался, что в часы занятий делами этот рот умел сжиматься в агрессивную полоску. Питт сразу определил, что это человек опасный и коварный. И решил принять за правило: никогда не поворачиваться к нему спиной.
Рондхейм подошел к их столику. Ровные белые зубы сверкнули в ослепительной и притворно сердечной улыбке.
— Кирсти, дорогая. Как прекрасно ты сегодня выглядишь.
И он страстно обнял ее.
Питт ждал, на кого сейчас будет направлен взгляд серо-голубых глаз: на него или на адмирала.
И не угадал. Рондхейм повернулся к Тиди.
— А кто эта прекрасная юная леди?
— Секретарь адмирала Сандекера мисс Тиди Ройял, — сказала Кирсти. — Позвольте представить вам Оскара Рондхейма.
— Мисс Ройял. — Он отвесил легкий поклон. — У вас пленительные глаза, замечательно интересные.
Питт поднес ко рту носовой платок, чтобы скрыть смех. «Вероятно, сейчас моя очередь».
Тиди засмеялась, и адмирал Сандекер поддержал ее, громко захохотав; к их столику начали поворачиваться головы.
Питт продолжал наблюдать за Кирсти. Его заинтересовал испуг, почти паника, промелькнувший на ее лице, прежде чем она заставила себя улыбнуться и присоединиться к общему смеху.
Рондхейм держался недолго. Он был явно смущен, но в гневе крепко сжал губы: нетрудно было понять — он не привык, чтобы над ним смеялись.