Айвазовский

Андреева Юлия Игоревна

Картину устроили в Античном зале, предусмотрительно отделив от зрителей решеткой. Впечатление, произведенное «Помпеей» на юного художника, было ошеломляющим, в какой-то момент Ованесу пришлось отступить к лестнице, словно спасаясь от настигающего его ужаса.

Везувий зев открыл — дым хлынул клубом — пламя Широко развилось, как боевое знамя, Земля волнуется — с шатнувшихся колонн Кумиры падают!.. Народ, гонимый страхом Под каменным дождем, под воспаленным прахом Толпами, стар и млад, бежит из града вон…

— опишет картину A.C. Пушкин.

На следующий день Айвазовский снова стоял перед «Помпеей», теперь уже изучая ее детально. Есть произведения, в которые хочется уйти как в манящий тебя мир, Ованесу нравилась картина, она поражала, покоряла, против воли втягивала в себя. Но оказаться там? Среди стонов и криков о помощи? А вот Брюллов не просто

сжился с этим кошмаром, он еще и поместил в ней себя, навсегда заключив свою живую душу в этом рушащемся, горящем, разрывающемся на куски аде. Позже он узнает, что не только себя, а и любимую женщину Юлию Павловну Самойлову и ее детей! Страшное — непостижимое действие, вот чего бы он не сделал никогда в жизни. Все знают, как легко притянуть черную судьбу, всего лишь неправильно поведя кистью. Отчего же Брюллов вот так страшно, на разрыв?! Вопросы не находили ответов. Единственное, что он понял или, возможно, предвидел — свою неминуемую дружбу с Великим Карлом, который на какое-то время станет его учителем.

Несколько раз Ованес приходил к картине и стоял то в одном, то в другом углу, то приблизившись к ней, то отходя в самый конец зала. Вот казалось бы, он запомнил ее во всех мыслимых и немыслимых деталях, и тут она открывала перед молодым художником новые, прежде незамечанные темы, подробности, сюжеты. Однажды вечером, перед закрытием выставки, Ованес сделался свидетелем странного зрелища, несколько старших учеников несли кресло, в котором сидел худой, бледный, безудержно кашляющий подросток, в котором Айвазовский не сразу признал Ваню Брюлло — младшего брата Великого Карла, из-за своей болезни вынужденного почти постоянно пребывать в лазарете Академии. Об успехах Вани ходили легенды, в частности, считалось, что дай ему бог больше телесной мощи, он мог бы затмить старших братьев. Мальчик умирал, медленно уходил из жизни, так и не посягнув на лавры Федора, Александра и Карла. Ованес так и не успел познакомиться с Ваней, сказать ему что-то ободряющее, утешить. Хотя какие тут могут быть утешения? Ваня знал, что умирает. Знал и не противился судьбе.

Кто-то дотронулся до плеча Айвазовского, и тот понял, что его просят покинуть зал. Картина была полностью отдана умирающему мальчику, который должен был запомнить ее в мельчайших подробностей с тем, чтобы унести с собой в лучший мир. Возможно, в лучшем мире тоже иногда не хватает красоты, спасающей миры.

«Не нужно другого Брюллова», — тихо прошептал Ваня, Ованеса потянули вон из зала, кто-то упорно толкал его в спину. Уйти немедленно, бежать. Но ноги отчего-то не слушались, Гайвазовский был поглощен ощущением блаженства, исходящим от младшего Брюллова. От подростка, который уже никогда не станет мужчиной, не полюбит, не создаст ни единой картины. И этот умирающий мальчик мог быть счастливым, греясь в лучах картины своего брата и не измысливая личной грядущей славы.

Уже в дверях Ованес с удивлением для себя понял, что за все время, что маленький Брюлло рассматривал «Помпею», он так ни разу и не кашлянул, не поменял позы, отчего казалось, что тот умер.

Все ждали Карла в Петербурге, но тот поехал в Болонию, где, по слухам, собирался остаться навсегда, — горе для мечтавших получить хотя бы несколько уроков у мастера учащихся Академии. Но едва друзья Брюллова в России как-то свыклись с его решением, журнал «Библиотека для чтения» опроверг слух, сообщив между прочим, что «по возвращении г. Брюллов думает начать огромную картину «Падение Пскова». И будто бы сам он об этом поведал журналисту из Петербурга. Только возрадовались, поднимая бокалы за будущего академика и профессора, новая весть — почетный вольный общник Владимир Петрович Давыдов [46] решил позабавиться путешествием по Греции, Турции, Малой Азии с посещением святых мест, и не придумал ничего более своевременного, как соблазнить поехать с собой Брюллова. Как будто бы Давыдов не сотрудник Академии художеств, не служит при русском посольстве в Риме и не знает, что Карла Павловича заждались уже в Петербурге!

46

Орлов-Давыдов Владимир Петрович (1809–1882) — писатель, камергер, тайный советник, почетный член Академии наук. Сын П. Л. Давыдова и графини Н. В. Орловой. С 20 марта 1856 года ему было высочайше разрешено принять фамилию и титул деда по матери графа В. Г. Орлова и именоваться графом В. П. Орловым-Давыдовым.

Впрочем, действительно не знает, потому как приказ К. Брюллову явиться в Петербург для исправления профессорской должности в Академии не застанет художника в Риме, и приказ затем отправляется за ним из города в город, из страны в страну, чтобы догнать Брюллова только в Константинополе, где он безмятежно проводит время в компании своего давнего приятеля и ученика Г. Г. Гагарина. [47]

Что же — приказ есть приказ, и 17 декабря 1835 года пароход «Император Николай» действительно причалит у южных берегов Российской империи, а именно в Одессе, где К. Брюллов снова задержится.

47

Гагарин Григорий Григорьевич (29.4(11.5). 1810 года, Петербург — 30.1.1893 года, Шательро, Франция) — русский живописец и рисовальщик, исследователь искусства. Брал уроки у К. П. Брюллова. Вице-президент Петербургской АХ (1859–1872).

Глава 6

Те картины, в которых главная сила — свет солнца… надо считать

лучшими.

И. К. Айвазовский

Отдохнув в усадьбе Томилова, с новыми силами Айвазовский приступил к очередному учебному году. По заданию Академии следовало написать картину на библейский или евангельский сюжет. Ованес выбрал «Предательство Иуды» [48] — лунная ночь, богатый южный пейзаж, напряженная, динамичная сцена. Только находящиеся рядом с Айвазовским академисты могли видеть, как он работал над рисунком, для остальных «Предательство Иуды» оказалось полной неожиданностью. Поговаривали даже, будто бы часто бывающий в галерее у известного коллекционера Томилова Ованес попросту удачно снял копию с какой-то хранящейся там малоизвестной картины. Но, разумеется, это было не так. Академисты походили, поглазели на картину, пошушукались, да и разошлись, их ли дело расследование проводить? Зато на Айвазовского обратил внимание президент Академии Оленин, который, поздравив юношу с удачей, пригласил к себе в гости.

48

Предательство Иуды. 1834. Бумага серая, итальянский карандаш, белила. 41 х 56 см: Государственный Русский музей, Санкт-Петербург.

Дружба с президентом Академии — это уже удача. Сколько академистов в Академии? Много. А скольких Алексей Николаевич в лицо знает? Не то чтобы к себе на Фонтанку или в Приютино приглашать. А ведь все прекрасно понимают — такое знакомство это и протекция, и особое внимание. Кстати, о Приютино — тоже знаменитое место. Летняя дача семьи Олениных — место, куда то и дело наведываются литераторы и художники, актеры, певцы и музыканты. Как мы бы сейчас сказали, весь бомонд.

С открытою душою И лаской на устах, За трапезой простою На бархатных лугах, Без дальнего наряда, В свой маленький приют Друзей из Петрограда На праздник сельский ждут.

Славил Приютино Батюшков. [49] Ованесу снова повезло — у Оленина бывает Пушкин, там наверное можно встретить Крылова, [50] Кукольника, князь Гагарин приводит несравненную Семенову, [51] и по слухам, та не отказывается петь или декламировать… Ах, Семенова — у нее профиль богини Геры, а талант… поискать — не сыщись.

Я видел красоту, достойную венца, Дочь добродетельну, печальну Антигону, Опору слабую несчастного слепца…

49

Батюшков Константин Николаевич (1787–1855) — поэт, непосредственный предшественник Пушкина. Воспитывался в петербургских французских пансионах. Был связан тесными дружескими отношениями с Н. И. Гнедичем, позднее с кн. Вяземским, Жуковским и «арзамасцами». Служил на военной и гражданской службе. Участвовал в трех походах.

50

Крылов Иван Андреевич (2(13).2.1769 года (по др. данным, 1768), Москва — 9(21).11.1844 года, Петербург), — русский писатель, баснописец, журналист.

51

Семенова Екатерина Семеновна (1786–1849) — русская актриса. Мать — крепостная помещика Путяты, отец — учитель кадетского корпуса Жданова. Обучалась в Петербургской театральной школе у В. Ф. Рыкалова, И. А. Дмитревского. В 1802 г. впервые появилась на школьной сцене в пьесах А. Коцебу «Примирение двух братьев» (Софья) и «Корсиканцы» (Наталья); в феврале 1803 г. дебютировала на профессиональной сцене Александринского театра в комедии «Нанина». В 1805 г. вошла в труппу театра, сблизилась с сенатором, князем И. А. Гагариным. Переехав в Москву, Семенова согласилась обвенчаться со своим покровителем. Дом Гагариных посещали многие прежние поклонники Семеновой: Пушкин, Аксаков, Надеждин, Погодин.

— славил актрису все тот же поэт Батюшков. А она плыла над всеми гордая, как ледяная гора, с точеным прямым носом и осанкой богини.

В общем дом Оленина, это еще одна возможность для феодосийского художника пустить корни на петербуржской почве, подружиться, стать своим.

С того дня Алексей Николаевич Оленин действительно начал думать, какому еще учителю поручить дальнейшую шлифовку лучшего в академии ученика — этого крымского самородка — Вани Гайвазовского. Потому как Воробьев — конечно хорошо, да только, судя по всему, перерос его уже мальчишка. А раз так, его, Оленина, первейшая задача передать парня новому мастеру, который, быть может, довершит его образование как художника. Легко сказать, да трудно сделать. На всю Россию хороших маринистов раз-два и обчелся. Но и тех юный художник давно уже обскакал. Неожиданно выбор пал на француза Филиппа Таннера, прославленного мариниста и пейзажиста, находящегося в это время по высочайшему приглашению в Петербурге. Тот, в свою очередь, много работал над заказами и нуждался в помощнике. О чем и просил лично государя, обещая обучить юношу живописи, передав свое умение. Никто не умел писать воду так, как это делал Таннер, а император, в свою очередь, поручил Оленину найти достойного этой чести среди академистов.