Айвазовский
Шрифт:
Теми же цветовыми оттенками любовался в Петербурге и Иван Айвазовский, оставляя свои впечатления в новых и новых отчасти учебных, а во многом уже творческих работах, свидетельствующих о все нарастающем мастерстве молодого пейзажиста. Кроме того, следуя врожденному такту, он общался ровно и спокойно со всеми, проявлял неизменную доброжелательность и внимание как к педагогам и служащим Академии, так и к студентам. Поразительные успехи в сочетании с верно избранной линией поведения способствовали привлечению к его персоне особого внимания руководства.
На академической выставке 1835 года Айвазовскому впервые была предоставлена возможность показать свою живописную работу «Этюд воздуха над морем», которую отметили и профессора, и учащиеся, дав ей множество благожелательных отзывов. Благодаря этому первому столь
Итак, уже через два года обучения талантливый ученик М. Н. Воробьева был удостоен немаловажной награды в Академии. За пейзаж «Вид на взморье в окрестностях Петербурга» или «Этюд воздуха над морем» (1835, ГТГ) ему присудили серебряную медаль. Вскоре по решению руководства Академии и с одобрения императора Николая I он был определен помощником к популярному в то время в Петербурге маринисту, приехавшему из Франции, характерному представителю россики Филиппу Таннеру (1795–1845). Иван Айвазовский, радуясь предстоящему общению с французским художником, не мог и предположить, какие драматичные события и душевные потрясения ждут его впереди.
Таннер, избалованный почестями, заказами, достатком, вниманием представителей власти, отличавшийся крайне завышенной самооценкой и непомерным эгоцентризмом, являл собой едва ли не прямую противоположность М. Н. Воробьеву. Их невозможно сравнивать, стоит лишь сказать, что Таннер не был ни истинным художником, ни вдумчивым педагогом, ни даже заслуживающим уважения человеком. Лицемерием, заискиванием и притворством он приобретал нужные связи в придворных кругах, что позволило ему стать модным живописцем. Французский маринист прибыл в Санкт-Петербург в 1835 году по личному приглашению самодержца Николая Павловича для выполнения ряда заказов, прежде всего, чтобы написать серию ландшафтов важнейших портов России. Не проявляя рвения к работе, француз не успевал выполнять все полотна в срок и потому просил императора найти ему помощника. Им стал Иван Айвазовский. Юный живописец был искренне расположен к французскому пейзажисту, восхищался его полотнами, стремился постичь его мастерство. Именно такие отзывы находим в одной из записок Айвазовского к коллекционеру А. Р. Томилову, датированной 8 января 1835 года. Этот документ – один из первых сохранившихся образцов эпистолярного наследия феодосийского мариниста:
«Милостивый государь Алексей Романович! Вчера я был в Эрмитаже у Ладюрнера [42] и даже честь имел тут же видеть несколько картин великого Таннера. Не могу Вам выразить мое удивление [которое я испытываю], смотря на его произведения. Не знаю, кого не удивит. Он сам очень ласков и просил что-нибудь из моих работ показать ему. Так прошу Вас, Алексей Романович, прислать с сим подателем записки натурные мои рисунки с папкой и даже, если можно, рисунки, которые в Вашем альбоме, особливо последнюю бурю, чем Вы меня весьма обрадуете, ибо я желаю с ним познакомиться хорошенько. А их доставлю Вам обратно на этой неделе. Если Вам можно сегодня до 2 часов в Эрмитаж, кстати бы Чернецова “Парад” [43] видели бы и, вероятно, Таннера тоже. Чем раньше, тем лучше, ибо после они заняты натурщиками. Прощайте. Остаюсь благодарный покорный Ваш слуга (далее следует автограф Айвазовского. – Е. С.)» [44] .
42
Адольф
43
Предполагаем, что в письме речь идет о картине пейзажиста Г. Г. Чернецова «Парад по случаю открытия памятника Александру I в Санкт-Петербурге 30 августа 1834 года» (1834. Холст, масло, 49x72,5. ГТГ).
44
ЦГИА РФ. Ф. 1086. Оп. 1. Д. 130. Л. 1, 2.
Он пишет о Таннере как о великом художнике. Само построение фраз, яркость эпитетов раскрывают эмоциональность, некоторую восторженность юного студента Академии художеств. Его жизненный путь только начинался, общительный юноша с ясным, не по годам содержательным взглядом, с глубокой, ранимой, любящей душой, ждал от окружающих дружеской поддержки, а не предательств, доброжелательного общения, а не закулисных интриг. Он предпочитал видеть как в природе, так и в людях красоту, умел восхищаться ею. Чуждый зависти, корысти, лжи, не ожидал этих низменных проявлений человеческой природы от других, но был обманут в своих ожиданиях. Как петербургское небо внезапно затягивают низко нависающие тучи, так и в юной жизни Ивана Айвазовского разразилась нежданная, ничем не заслуженная им буря.
Француз сразу же поручил юному маринисту выполнить несколько рисунков с натуры: Петропавловской крепости с Троицкого моста и других видов Петербурга, чтобы использовать эти рисунки для написания заказанных картин. Затем предприимчивый француз до предела загрузил ученика «черной» работой: подготовкой холстов, выполнением подмалевков, прописыванием завершающих деталей картин. Талантливый ученик справился со всем, к тому же быстро превзошел «учителя» в мастерстве, с высоким профессионализмом исполнив значительную часть заказанных императором пейзажей. Все картины бесцеремонно подписал французский маринист, утверждая собственное авторство. При этом он запрещал помощнику работать над собственными картинами и был уверен, что у Айвазовского совсем не остается ни времени, ни сил для творчества.
Несколько подобный метод обучения, но более щадящий, практиковался в Средневековье, например в баттегах (мастерских) Италии. Примерно так овладевали мастерством безвестные подмастерья – Микеланджело у Гирландайо, Рафаэль Санти у Пьетро Перуджино, Якопо Тинторетто у Тициана Вечеллио, – ставшие впоследствии великими титанами Возрождения. Однако работа рядом с учителем и по его заказам даже в Средние века и эпоху Возрождения не исключала относительной свободы ученика и не должна была препятствовать его профессиональному росту.
Независимый и одаренный Иван Айвазовский не мог согласиться с субъективностью столь очевидно недоброжелательных требований наставника. Он стремился к самостоятельности, к активной работе, к реализации своих замыслов и проектов. Летом 1836 года он смог принять участие в учебном плавании кораблей Балтийского флота по Финскому заливу. Молодой пейзажист по-прежнему до предела был загружен работой, находился под неусыпным контролем француза. И все же, несмотря на запрет Таннера, писал собственные картины и пять из них успешно представил на осенней выставке Академии художеств 1836 года. В их числе был и пейзаж, написанный по предложению президента Академии художеств А. Н. Оленина, – «Вид на взморье в окрестностях Петербурга», за который автор был удостоен серебряной медали. Все пять полотен Айвазовского ясно свидетельствовали не только о его профессионализме, но и о том, что у молодого живописца сложились доминирующие темы, сюжеты, образный строй, что далеко не всегда свойственно творчеству даже мэтров в живописи.
Его картины, уже в тот ранний период отличавшиеся неподдельной тонкостью, поэтичностью восприятия натуры, явным мастерством исполнения, самобытным, вполне уверенным художественным почерком, были замечены зрителями, получили высокую оценку критиков.
На выставке 1836 года в стенах Императорской академии побывал А. С. Пушкин. Он был искренне заинтересован картинами мариниста, со вниманием изучал их и расспрашивал Ивана Айвазовского, не скучает ли он по Крыму. Известно, насколько сам Александр Сергеевич неравнодушно относился к красотам крымских земель: