Айя
Шрифт:
— Ни одной, — улыбнулась госпожа и посмотрела на Айю. — Матриати не имеют права избираться в Совет вот уже более двухсот лет.
Все дети в классе зашевелились и начали активно обсуждать такую несправедливость.
— То есть, жены не могут быть избраны в Совет? — задала вопрос Айя.
— Не «жены», Айя, а матриати. Жены зрячих, как раз-таки, занимают места в Совете.
Все дети смолкли и уставились на учителя.
— Конечно, все вы привыкли к тому, что «матриати» и «жена зрячего» — это одно и то же. Если у зрячего есть матриати, значит, она — его жена. Но в их Мире матриати —
— Почему матриати терпят это? — не выдержал кто-то и выкрикнул на весь класс.
— Между зрячими во Внешнем Мире не существует равнозначной связи. Один сильнее — другой слабее. И слабого называют «матриати». В отличие от нас, где тренировки и усилия позволяют паре связанных вступить в равновесие, люди Внешнего Мира не стремятся к совершенству и используют друг друга так, как могут.
Айя на этот раз подняла руку, потому что, откровенно говоря, не уловила сути.
— Да, Айя.
— Но в паре связанных более слабым может быть мужчина… Как тогда они называют его?
— Для всех слабых есть только одно слово — «матриати», — ответила учитель. — Мужчина это или женщина — значения не имеет.
Опять в классе повисла тишина. Безобразными, чудовищными для этих детей были подобные речи. Но впереди их ожидали еще более жестокие открытия. Несправедливость, подковерная возня и игры тех, кто приходил в этот Мир всего на несколько часов и уходил, дабы обрести новое тело. Только спустя несколько лет этим детям расскажут, что из себя представляет «Возвышение» и кто такие «платные» матриати. Они узнают, что аркаины не принимают обет воздержания, а став зрячими, могут насиловать своих матриати столько, сколько захотят. И не только своих. Чужих тоже. Госпожа Паола раскрасит для этих детей Внешний Мир в темные тона и покажет им, насколько Сатрион лучше того места, откуда пришли такие, как она. Она воспитает в них презрение и ненависть к тем, кто порочит своими поступками святость связи. Она вырастит новое поколение праведников, хранящих истинные традиции людей, некогда назвавших себя «Vizetriz».
***
Два года спустя. Сатрион.
Айя стояла в самом углу тренировочной комнаты и смотрела на мужчину, который пришел преподать очередной урок. Все девочки в классе были без ума от этого посвященного. Высокий, сильный, бесподобно прекрасный и, в то же время, принявший обет безбрачия, он был объектом тайных фантазий многих девушек. Каждая из молодых особ, стоящая напротив него, внимала любому его слову и искренне верила, что именно ей он подарит свое сердце и возможность стать совершенством.
Айя ненавидела его уроки. Самооборона… К чему самооборона такой, как она? Нет, конечно же, Айя понимала, что в определенных ситуациях ее дар может подвести ее, и придется применять другие, более привычные для окружающих, навыки выживания. Но придумать тысячу отговорок, только для того, чтобы убедить себя в бесполезности данного рода занятий, Айе не составляло труда.
Учитель подошел к ней и цокнул языком.
— Айя, ты до сих пор не размялась. Остальные уже пробежали несколько кругов, в то время, как ты прохлаждалась в сторонке.
— У меня нога болит! — нашла выход из положения
— Айя Соу! Вы флиртуете со мной?! — гневно произнес Учитель и сложил руки на груди.
Все, как по команде, замерли и уставились на Айю. Мальчики с неверием, потому как многие из них испытывали к ней самые глубокие чувства, впрочем, как и положено подросткам в четырнадцать-шестнадцать лет. Девочки же смотрели со злостью, потому что всегда знали, что Айя Соу без ума от Учителя.
— Я не вру! — воскликнула Айя и из сострадания к самой себе чуть было не расплакалась. — Нога распухла! Вот! Посмотрите! — Айя наклонилась и показала пальцем на совершенно здоровую лодыжку.
— Так, значит… — ответил Учитель и улыбнулся.
— Да!
Взмах ногой — и Айя лежала на полу, корчась от боли и впиваясь пальцами в сломанную лодыжку.
— Врать здесь — значит позорить свой род. Врать мне — значит не уважать своего Учителя. Врать окружающим, глядя прямо в глаза, — значит бросать вызов судьбе, беря на себя ответственность за последствия. Сегодня ты взяла на себя ответственность, опозорив свой род, выказав мне неуважение и не предусмотрев последствий, — ответил Учитель и наклонился к ней, заглядывая в синие глаза. — На этом мой урок для тебя окончен. Надеюсь, ты все поняла?
Айя сжала свои челюсти и исподлобья взглянула на Учителя.
— Да, господин Райвен. Извините.
— «Извините» для тебя — привычное слово. Странно даже, что никто не замечает, с какой ненавистью ты произносишь его…
***
Три года спустя. Сатрион.
Айя стояла в кабинете матери, низко склонив голову. Рядом с ней возвышался ее старший брат, лицо которого так же не выражало особой радости. Еще бы… Он должен был увести Айю, как только матери донесли о появлении Гвена и Савис в городе. Айя так же была осведомлена о том, что попадаться на глаза гостям ее матери запрещено. Но все же, она подговорила брата подсмотреть за двумя оболочками, спрятавшись в подсобке на этаже приемного кабинета мамы.
Все бы прошло гладко, если бы с Айей не случился очередной припадок. Не уследив за сестрой, Кейти упустил тот момент, когда Айя упала на дверь и вывалилась из подсобки в холл, где они и попались. Сцена была ужасающей. Савис, воскликнув нечто нецензурное, указала пальцем именно на Кейти, начиная ругаться с матерью. Но господина Гвена заинтересовала странная девочка, которая вроде бы и находилась с ним в одном помещении, но, тем не менее, явно пребывала в другом месте.
— Выведи ее отсюда!!! — прокричала мать, указывая пальцем в сторону другой двери.
Кейти схватил Айю за шиворот и поволок назад, как она ударила его по лицу и начала лепетать на родном языке про какие-то странные сооружения.
Гвен внимательно наблюдал за девочкой, не понимая ни слова из того, что она тараторила, но это было и ненужно. Достаточно того, что он уже увидел.
— И давно ты приютила провидца? — спросил Гвен, обращаясь к Квартли.
— Ее дар тебя не касается.
— А этот?! — не унималась Савис. — С каких пор оболочка выглядит, как покойник! Что ты здесь устроила?! Зачем оставила его таким?!