Аз есмь, или Почти Хранитель
Шрифт:
Он ухмылялся мне криво и понимающе.
– Что? Тяжко?
Я ничего не ответил, потому что моя вина перед ним всегда будет гораздо больше тех пакостей, которые Гоша постоянно устраивает в моей жизни.
Это было давно. Но он мне никогда не даст об этом забыть. Никогда.
– Что с Викторией? – спросил я.
– Не знаю. Может на солнце перегрелась.
Если бы я вчера проводил ее домой, то сегодня не пришлось бы гадать, что с ней могло случиться по дороге. Гошу спрашивать бесполезно. Соврет. А Виктор умчался и значит новости я узнаю не скоро.
Поэтому я кое-как оделся и
Гоша наблюдал за мной молча, пока я несколько раз вхолостую дрыгал ногой, пытаясь завести байк.
В коридоре районной больницы я встретился с Виктором. Он стоял у окна и рядом с ним был Влад.
Его элегантность не скрывала довольно почтенного возраста, хотя обычный человек дал бы ему от силы лет тридцать пять или сорок. Значит и его возраст, как и мой, не измеряется временем. Застыв физически на возрасте в тридцать пять лет, Влад продолжал жить и копить жизненный опыт. Как и Гоша. Как и я… И те мелкие отличия в жестах и в речевых оборотах, что замечались мною в нем как отличия тридцатипятилетнего мужчины от глубокого старика, легко ускользали от остальных людей, оставляя лишь легкое сомнение в том, что видилось им глазами. Но сейчас мне было не до его возраста. Я догадывался, что все произошло не спроста. И не спроста Влад примчался в забытый богом райцентр вместе с нашим конторским врачом Эммой Ароновной Габай, чтобы посетить больную девушку Вику.
Едва я подошел к ним, сразу понял, что помешал какому-то важному разговору.
– Привет, Станислав, - сказал Влад с плохо скрытой досадой в голосе. Имя мое он как всегда произнес на словацкий манер, сделав ударение на второй слог.
Я пробормотал в ответ «Привет» и спросил про Викторию.
– Виктория в реанимации, - отвечал Влад, и по его интонации я понял, что не ошибся, и главный интерес Влада тут – это Виктория.
Ну конечно. Они знали, что я сошелся с ней очень близко. Поэтому и не стали посвящать меня… Во что? Что может связывать Викторию с моим миром?
И тут я ощутил пустоту. Я понял, что меня просто использовали и что в ближайшее время я могу ее потерять навсегда.
В моем мире не принято задавать лишние вопросы. Но сейчас мне было плевать.
– Может быть вы мне скажете, что тут происходит?
– раздраженно произнес я.
Влад удивленно на меня посмотрел, а потом равнодушно отвернулся к окну. Виктор опустил глаза и тоже промолчал.
Поняв, что ответа так и не получу, я спросил более мягко.
– К ней можно?
– Тебе можно, - сказал Влад не оборачиваясь.
– В конце коридора, предпоследняя дверь слева, - поспешно добавил Виктор. И снял с себя халат.
Я выхватил его из рук, и натянул на себя уже по дороге.
Она была очень бледна и неподвижна. И то, что она была еще жива, можно было определить лишь по наличию всполохов на кривой, которая отражала ее жизненный ритм на данный момент на сером экране монитора.
Я решил, что лучше посижу рядом с ней, пока мне не удастся поговорить наедине с Виктором. По крайней мере, если я его спрошу о вчерашнем вечере, то у него не будет повода отказаться мне отвечать. Надеюсь.
Виктор вошел через некоторое время, и я задал свой вопрос.
– Что с ней вчера случилось?
–
– Ты можешь мне просто все рассказать?
– Гоша. Он ждал ее у дома.
– Черт!
– Я справился с ним.
– Ты?!
Глава 22. Виктория.
Очнулась я с ощущением нереальности происходящего. Вокруг все было белым и слепящим и от этого жутко не приятным. В дверь вошла медсестра, сделал мне укол, посмотрев на меня при этом каким-то мутным недоверчивым взглядом.
А еще через некоторое время в палату вошел Стас.
– Наконец-то ты очнулась, - произнес он.
В глазах его метались черные всполохи.
Всю сцену я воспринимала как бы со стороны, без вовлечения в процесс. Возможно, так действовал укол. И еще я порадовалась, что меня не покинула способность мыслить логически. Ясность в голове была необыкновенная, хоть и заторможенность присутствовала в ней тоже. Но тела своего я не ощущала вообще. Как будто его отделили от головы. Ампутировали.
Не смотря на пустоту и ясность, мысли в голове ворочались довольно вяло, словно сытые серые мыши в подвале. Эта странная ассоциация пришла мне в голову, потому что я одновременно вспомнила почему-то картинку из детства. Я была в гостях у подруги, и она водила меня в подвальчик, собственноручно обустроенный ее дедушкой. Весь подвал вместе с печкой, а там почему-то была печка, был выложен глиной и выбелен. От ровности и не отличимости поверхности пола от потолка, стен и самой печки у меня создавалось впечатление эдакой целостности и игрушечности этого небольшого теплого и уютного помещения. И теперь мне почему то казалось, что именно такой подвал находится в моей голове. Ну а мыши вообще появились там от бедности воображения, не иначе.
Медленно, но неумолимо во мне росло желание вспомнить, каким таким непостижимым образом я оказалась здесь. Обрывки воспоминаний о последнем вменяемом вечере, страстный поцелуй, полуобморок Стаса и… Гоша. Страшный подросток Гоша с его недетским голосом и нечеловеческой силой. Ужас, правда ужас какой-то медленный и тягучий, снова затопил меня целиком. И я наконец почувствовала свое тело. Руки и ноги кажется были на месте. Голова тоже располагалась на привычном месте, соединенная с телом моей собственной шеей. Но что-то все равно было не так. Боже, уж не покусали ли меня эти вампиры?!
Видимо эта последняя мысль вызвала во мне довольно сильную эмоцию, что немедленно отразилось на моем лице, и на которую тотчас же отреагировал Стас.
– Что-то болит?
– Все болит, - хрипло и мрачно попыталась пошутить я.
– Будто меня покусали.
– Никто тебя, слава богу, не кусал, - успокоил Стас. – Боюсь, какой-то побочный эффект проявился… Мне тоже было плохо, когда… В общем, скоро все должно стабилизироваться.
Я прикрыла глаза, плохо понимая, о чем речь.
– Я спрашивал... никто не знает. Известно только, что кроме обычной реакции на «пробуждение», взаимный обмен у такого как я с такой как ты смертельно опасен. Я, конечно, сглупил. Нельзя было подвергать ни тебя ни себя такому риску. Я слава богу выжил. Но ты… Я не хотел этого, Вика…