Азау(Рассказы)
Шрифт:
– Теперь мы не умрем, нана. На месяц нам этого хватит, а там глядишь и весна настанет.
Он сделал шашлык из турьего мяса, Они поели и снова пришли в себя.
Однажды Туган отправился на охоту. Южные склоны уже покрылись проталинами, журчали ручьи, природа пробуждалась. Туган весь день бродил по горам, а к вечеру ему удалось убить косулю. Он уже возвращался, когда погода испортилась и началась гроза. Сверкала, молния, гремел гром, хлестал дождь со снегом. К ужину Туган добрался до пещеры. Он вошел в нее с тушей на плечах и увидел, что огонь в очаге едва тлеет, а Марине без чувств лежит рядом.
– Что с тобою, нана, что случилось? – встревожено спросил ее Туган.
– Только что, чуть раньше, что-то вышло ко мне из тьмы. Я думала, что это ты возвращаешься, но это, увидев меня, взвыло и исчезло в ночной мгле.
Туган успокоил ее, они развели огонь и принялись за ужин.
Тот, кого так испугалась Марине, был одинокий путник, который сам был испуган не меньше ее. Они приняли друг друга за горных духов. Путник, ни жив ни мертв, притаился за камнем, но, увидев при свете молнии входящего в пещеру Тугана, бросился бежать, не разбирая пути. Добравшись до людей, он рассказал, что в пещере в Кельских горах живет Черный дух. Он был так перепуган, что люди поверили ему, и пещера эта и сейчас еще называется пещерой Черного духа.
На другой день солнце осветило землю яркими лучами и горы засверкали серебром. В глубоких ущельях лежали синие тени…
Зима кончилась, пришла весна. Через несколько дней склоны Кельских гор покрылись зеленью, зазвенели птицы, воздух наполнился запахом цветов. Ад разом превратился в рай. Вскоре в лощине недалеко от пещеры, где провели зиму мать с сыном, появились пастухи со стадами. Через день один из пастухов пустил овец пастись рядом с пещерой и случайно заглянул туда. Увидев в глубине пещеры Марине и Тугана, он похолодел от страха и бросился бежать. Спустившись к своим товарищам, он, задыхаясь, сообщил им:
– Там, наверху, в пещере, сидят два черта! Пастухи рассмеялись:
– Какие могут быть черти в полдень?
Парень немного пришел в себя и стал рассказывать:
– Женщина и мужчина, лица их черны, как уголь. Одежда висит на них лохмотьями, они обвязаны пучками травы, худы, как скелеты, глаза их сверкают, клянусь Лесарским дзуаром, настоящие черти!
– Пойдем-ка, ребята, посмотрим на чертей.
Пастухи впятером поднялись к пещере и увидели Марине и ее сына – и вправду, ни дать ни взять, черти.
Дауита, самый решительный из пастухов, вошел в пещеру и спросил, кто они такие и откуда. Марине скрыла правду и сказала, что ее имя Марта, а имя сына-Тархан.
– Люди предали нас изгнанию,-сказала она,-и мы живем только милостью божьей.
Пастухи позвали их к себе и хорошо накормили.
Марине и Туган нанялись к пастухам работать: Марине – доить коров, Туган – пасти скот. Они, наконец, зажили по-человечески, не зная недостатка в еде. Силы вернулись к ним, лица посветлели. Те, кого принимали за чертей, снова стали людьми.
Так прошло лето и снова наступила осень. Небо стало хмуриться, в воздухе запахло снегом. Пастухи начали готовить вьюки, собираясь домой. Через день они отправились вниз, и Марине с сыном вернулись вместе с ними в Дзимыр.
Прошло время, и кто-то опять донес Эристави, что Марине с сыном живут у ее дяди. Эристави снова послал стражников, приказав им доставить
Приближалось рождество, все было покрыто снегом, и дом Бата Дзебисаты, стоявший между двумя селами, чернел среди белой равнины, как утес посреди моря.
Ночью стражники окружили дом и послали к Бата человека, требуя выдачи Марине и Тугана. Бата ответил послу:
– Добровольно я свою родню не выдам. Попробуйте, если сможете, взять их силой, – и заперся в доме.
Уже занимался рассвет. Стражники двинулись к дому, но навстречу им ударили выстрелы. Над ущельем загремело эхо. Нападающие попрятались. Когда стало ясно, что силой взять Бата и Тугана не удастся, стражники подожгли пристроенный к дому овин, где хранились запасы сена на зиму. Дом загорелся. Тогда распахнулась дверь и наружу вышел Туган, с ружьем в одной руке и с шашкой в другой. Раздались выстрелы. Один из стражников упал, Тугану пуля пробила широкую грудь, но он даже не покачнулся. После второго выстрела он опустился на колени, успев ударить старшего стражника шашкой и сказав:
– Теперь тебя, мой друг, ни один знахарь не вылечит, – и опрокинулся в снег.
На звуки выстрелов собрались оба села – н верхнее, н нижнее. Люди стали между врагами и остановили кровопролитие. Бата не мог обороняться дальше: дом горел и в нем невозможно было оставаться. Родственники Бата уговорили его прекратить сопротивление.
Стражники связали его и вместе с Марине отвезли к Эристави. Тот отправил Марине в Кахетию, к прежнему хозяину, а Бата был брошен в подземелье Канчельской башни. Братья Бата сумели выкупить его у Эристави и он скоро вернулся домой. А Марине снова стала гнуть спину на кахетинского князя.
Шли годы, менялись времена. В 1861 году русский царь Александр отменил крепостное право. Старая Марине получила свободу и перебралась в Калак. Она прожила еще несколько лет м умерла. Светлая ей память!
АЗАУ
На берегу Арагви лежит село Ганис. Когда-то здесь кипела жизнь, люди жили вольно и счастливо, ни в чем не зная нужды.
Были в Ганисе два соседа: Боба Сачинаты и Бибо Тогузаты. Они любили друг друга, словно два брата. Оба были женаты. Жену Бибо звали Томиан, а жену Боба – Канукон. Эти семьи делили все свои радости и заботы пополам, и печаль у них была общая: и те, и другие были бездетны.
Но, видно, бог услышал их молитвы, и забеременели одновременно Томиан и Канукон. Надежда поселилась в обоих домах и часто, беседуя, две женщины говорили друг другу: если родятся у нас мальчики – будут братьями, родятся девочки – будут сестрами, а если у одной родится мальчик, а у другой девочка – пусть будут мужем и женой. И дали друг другу слово, что так и будет.
В ночь под Новый год родила Томиан мальчика, а Канукон девочку. Бибо зарезал быка и созвал людей на пир. В большом доме Тогузата пылал огонь, ветер далеко разносил запах шашлыка. За двумя длинными столами сидели гости. Старшие провозглашали тосты, младшие пели. Настало время дать мальчику имя. Предложили несколько имен, а потом послали к Томиан ее шафера, чтобы, по обычаю, назвать новорожденного именем, выбранным матерью.