Азбука для несовершеннолетних
Шрифт:
Читая письма выдающихся людей к невестам, к любимым женщинам, испытываешь особое волнение потому, что нам известно то, что было им неведомо, когда они писали.
Нам известно, что будет потом и с ним и с ней.
Нам открыто то, о чем не помышляли люди, писавшие эти письма в высокие минуты, когда силы души сосредоточены на одном чувстве и перо не отстает от учащенного сердцебиения.
«Четыре года назад вы казались мне прекрасной. Ныне я нахожу вас еще прекраснее; такова волшебная сила постоянства – добродетели, наиболее требовательной и редкой», – писал Дидро Софи Волан. В течение почти тридцати лет он написал ей пятьсот пятьдесят три письма. Кроме писем к любимой,
Дидро в эпоху, когда в нравственном мире его века, казалось бы, отсутствовали естественность, доброта, постоянство чувств, размах страсти, не останавливающейся ни перед какими жертвами, когда игры в любовь было несравненно больше, чем самой любви, заставил «орган» играть на все голоса, поражая его полнозвучным богатством.
Он резко расширил интимный мир личности, заложив в нем основы зависимостей и соотношений, которые сегодня, когда любой из нас не отрывает интимное от социального, кажутся чем-то естественным, но тогда обладали большой новизной.
Эти изменения в мире личности были совершены в XVIII столетии не случайно: ведь именно в нем – философствующем, любвеобильном и героическом – в последнее десятилетие века началась та великая метаморфоза, которая и создала небывалый мир, окружающий нас сегодня.
История человеческих чувств – история восхождения ко все большей человечности.
И самое романтическое в истории человеческих чувств – романтизм русской любви. Отношения Онегина и Татьяны известны нам с детства в мельчайших подробностях, как те или иные события в собственной нашей семье, живущие в изустной передаче долгий ряд лет. И так же мало склонны мы удивляться им: это нечто устойчиво домашнее и само собой разумеющееся. Она его увидела в деревне, полюбила, написала письмо; отвергнутая им, вышла замуж за немолодого генерала, из ничем не замечательной сельской девушки стала великосветской дамой; он увидел ее на балу, полюбил и был ею отвергнут из чувства долга, хотя любила она его по-прежнему. И это не удивляет, а волнует тихо и сладостно, как семейная легенда.
А между тем тут удивительна все, удивительно-ошеломляюще... Написала письмо с романтичным и человечным объяснением в любви... Написала первая... Кто, когда – в литературе ли, в жизни – отваживался из девушек на это? Да еще в век устойчивых нравов и традиций, когда при всей привольности дворянско-помещичьей жизни девушка не смела и помыслить о том, чтобы объясниться – в письме! – в любви первой.
Ее письмо – героическая попытка стать выше всех условностей, нравов, традиций, чтобы поверх всех барьеров – человечно и высока – соединиться с любимым. Она отдает себя ему со страхом и бесстрашно, открыто и со стыдом. В истории чувств нет ни одного женского письма, равного по отваге сердца письму Татьяны.
И пожалуй, самое неудивительное в этой удивительной героине то, что она после замужества отвергает любимого человека...
Это единственное событие, которое можно отнести к само собой разумеющемуся.
Татьяна, тайна ее верности хорошо объясняет и героизм жен декабристов, и последующее поколение русских женщин, подруг «идеалистов 30–40-х годов» XIX века, не менее возвышенных, чем их мечтательные возлюбленные, но более решительных, талантливых не в одном лишь чувстве, но и в действии...
Объясняет
Несколько лет жила во мне, не давала мне покоя одна история, история отношения двух людей, наших современников, пока не вылилась в повесть о любви в письмах – «Удар молнии». И это повесть именно о любви при том ее понимании, которое было у Тристана и Изольды, Ромео и Джульетты и – отвлечемся от литературных героев – у Петрарки в его поклонении Лауре, у Дидро в его верности Софи Волан, у Байрона, у декабристов, у Достоевского, Блока, Дзержинского. И у тысяч незнаменитых мужчин и женщин во всех странах во все века, которые ничуть не уступали великим мира сего в понимании, точнее, в переживании любви, потому что и для них была она не утехой и не бытом, а поиском великой истины в человеческих отношениях и битвой, порой трагической, за сокровища человечности.
Герой этой повести – поэт, переводчик. И очень мужественный человек (с пятнадцати лет он был неизлечимо болен), человек героической, беспокойной судьбы, который создавал новые высшие формы человеческого общения, облагораживал тех, кто жил рядом, с ним.
Его письма к любимой женщине, которые она передала мне после его смерти, обожгли меня навсегда. Он писал ей ежедневно, а порой и ежечасно, писал в том душевном состоянии, которое надо отнести к тайне личности, писал часто о том, что читать, должна – жив он или умер – она одна. Не рассказать о них я не мог, и как рассказать – долго не знал. Известно, что при создании статуи надо отсечь лишнее от камня; мне работать было больнее, потому что лишнего не было, а была неохватная человеческая боль, надежда, доброта и сострадание. И мужество.
Приведу здесь только одно его письмо.
«Общаться с миром, вселенной можно только путем общения с отдельным человеком. Общаясь с некоторыми другими людьми, я всегда общаюсь с каким-то мирком, то меньшим, то большим, иногда даже очень большим, но всегда, в конечном счете, замкнутым в себе, ограниченным. Общаясь же с Вами, общаешься с беспредельным.
Очевидно, это и есть любовь.
...Человек, дающий тебе это ощущение в объеме, которого ты просто не можешь вместить, – это именно ТВОЙ ЧЕЛОВЕК. Так вот для меня такой человек именно Вы. Почему?
Ну, буду говорить очень и очень объективно. Есть ли красивее Вас? Сколько угодно. Умнее? Сколько угодно. Добрее, порядочнее, трудолюбивее, аккуратнее, тактичнее, вежливее и т. д. и т. п.? Сколько угодно. Правильно? Правильно.
И тут же вся эта правильность идет к черту. Для меня Вы умнее, красивее, добрее, правдивее, лучше всех! Во всех других эти качества для меня, по сути, мертвы; в Вас они живы, они живут и во мне, заставляют и меня стремиться быть таким.
...Что у меня есть – Ваше, для Вас, во имя Вас. Потому что Вы – жизнь, любовь, вселенная».
Любовь торжествует над временем.