Азбука вождей. Часть 1

Придеин Василий

Семья и личная жизнь Климента Ворошилова занимали особое место в его сердце. Со своей единственной супругой он познакомился в годы ссылки в Ныробе в 1909 году. Его избранница Голда Давидовна Горбман влюбилась в Клима настолько сильно, что отказалась от собственной семьи. Дело в том, что девушка по национальности была еврейкой, но ради брака с Ворошиловым крестилась в православной церкви и сменила имя на Екатерину. Такой поступок дочери не был одобрен ее родителями, и всяческие отношения между ними прекратились. Голда Давидовна тоже была членом Партии, а позднее работала заместителем директора Музея В. И. Ленина. Так получилось, что Екатерина Ворошилова не могла иметь детей. Но ее муж ни разу не попрекнул любимую супругу. Ворошиловы усыновили

мальчика-сироту Петра, а после смерти Михаила Фрунзе забрали на воспитание его детей – сына Тимура и дочь Татьяну. Существуют сведения, что приемным сыном Ворошилова называл себя и Леонид Нестеренко, профессор Харьковского политехнического института, сын сослуживца Климента по Луганскому паровозному заводу.

Все, кто близко знал семью Ворошиловых, единодушно отмечали, что в отношениях между приемными родителями и детьми царила настоящая любовь – такая же, как и между самими Климентом и Екатериной. Достаточно сказать, что однажды в конце 1930-х Климент Ефремович взялся за шашку, чтобы не позволить увести из дома свою супругу, заподозренную в государственных преступлениях. И добился своего! А история последних дней Екатерины Давидовны и вовсе могла бы быть похожа на мелодраму, если бы не была реальной. Она до последнего скрывала от мужа, что больна раком, и он узнал о болезни только тогда, когда справиться с нею было уже невозможно. И было это накануне золотой свадьбы Ворошиловых. Легендарный нарком, как вспоминают очевидцы, дневал и ночевал у постели жены, пел ей песни их общей молодости и держал за руку до последней минуты. Отметить 50-летие семейной жизни им было уже не суждено…

Вышинский Андрей Януарьевич

Рождение: 28 (10 декабря) ноября 1883 Одесса, Российская империя Смерть: 22 ноября 1954 (70 лет) Нью-Йорк, Соединённые Штаты Америки.

– Постоянный представитель СССР при Организации Объединённых Наций и в Совете Безопасности ООН

5 марта 1953 года – 22 ноября 1954 года

Предшественник: Валериан Александрович Зорин

Преемник: Аркадий Александрович Соболев

– Министр иностранных дел СССР

4 марта 1949 года – 5 марта 1953 года

Глава правительства: Иосиф Виссарионович Сталин

Предшественник: Вячеслав Михайлович Молотов

Преемник: Вячеслав Михайлович Молотов

– Заместитель председателя Совета народных комиссаров СССР

31 мая 1939 года – август 1944 года

– Прокурор СССР

3 марта 1935 года – 31 мая 1939 года

Предшественник: Иван Алексеевич Акулов

Преемник: Михаил Иванович Панкратьев

– Прокурор РСФСР

11 мая 1931 года – 1933 год

Предшественник: Николай Васильевич Крыленко

Преемник: Владимир Александрович Антонов-Овсеенко

Меньшевик с 1903 года, член РКП (б) с 1920 года. Отбыл год лишения свободы в Баиловской тюрьме, где близко познакомился со Сталиным; существуют утверждения, что некоторое время они сидели в одной камере.

После февральской революции 1917 года был назначен комиссаром милиции Якиманского района, тогда же подписал «распоряжение о неукоснительном выполнении на вверенной ему территории приказа Временного правительства о розыске, аресте и предании суду, как немецкого шпиона, Ленина».

В 1919–1922 гг. заведующий отделом учета, начальник управления распределения Наркомата продовольствия РСФСР. В 1921 г. был исключен из РКП (б) во время генеральной чистки партии. В 1922 г., благодаря заступничеству И. В. Сталина, восстановлен.

На юридическом факультете МГУ читал лекции, на основе которых издал учебник «Курс уголовного процесса». После высылки Л. Д. Троцкого в Алма-Ату (1927) занял его квартиру на улице Грановского, 43,

на 4-м этаже.

Уже в мае 1928 года он возвращается в органы юстиции. Ведет в качестве председателя специального судебного присутствия процесс по «шахтинскому делу», затем председательствует на процессе «Пром-партии». Оба дела – сложнейшие, здесь надо разбираться не только в юриспруденции, но и в экономике, и в производстве. Версия, что эти дела фальсифицированы, запущена опять же в наши дни, а на самом деле считать так нет особых оснований.

Становится совершенно понятно – Шахтинское дело (1928) и Дело Промпартии (1930) не высосаны из пальца. Подобные истории присутствуют и в других воспоминаниях специалистов из США и Европы, работавших в СССР в те годы.

По Шахтинскому делу было арестовано несколько сотен человек, главными обвиняемыми стали инженеры. Но специальный присутствующий Верховного суда Андрей Вышинский добился немногого. Из одиннадцати главных фигурантов процесса, приговоренных к высшей мере, шестерым расстрел заменили десятью годами, четверых оправдали. Несмотря на то, что их вина была доказана.

Дело Промпартии, по сути, вообще провалилось. Организатор антисоветской группы профессор Леонид Рамзин во всем признался, раскаялся и отправился работать в «закрытый» НИИ. Просидел он там недолго, вскоре был амнистирован, а в 1943 году бывший вредитель получил Сталинскую премию за конструкцию прямоточного парового котла. Всех его «соратников» тоже помиловали, никто не был расстрелян.

Не меньший вред государству наносили и обычные воры. Но и здесь теория расходилась с практикой. Наконец, поступил жесткий «госзаказ». «За последнее время участились, во-первых, хищения грузов на железнодорожном транспорте (расхищают на десятки млн руб.); во-вторых, хищения кооперативного и колхозного имущества. … По закону эти господа получают два-три года тюрьмы (формальной), а на деле через 6–8 месяцев амнистируются. Терпеть такое положение немыслимо», – записку с такими словами Сталина передали 20 июля 1932 года секретарю ЦК ВКП (б) Лазарю Кагановичу. Тот спустил документ по инстанции, в результате родилось знаменитое

Постановление ЦИК и СНК СССР от 7.08.1932 «Об охране имущества государственных предприятий, колхозов и кооперации» (так называемый «закон о трех колосках»). Правда, за пресловутые колоски никого не расстреливали. За год было вынесено около двух тысяч приговоров к высшей мере (около трех процентов дел), половину преступников помиловали, к стенке поставили только тех, кто крал продовольствие тысячами пудов. Всего к началу 1933 года было расстреляно не более тысячи воров.

20 июня 1933 года была учреждена Прокуратура Союза. Первым Прокурором СССР стал известный революционер и политический деятель И. А. Акулов, а его заместителем – Вышинский. Не совсем понятен смысл назначения Акулова – он не только не был юристом, но даже не имел высшего образования. Так что вся практическая работа все равно легла на плечи Вышинского, фактически он с самого начала исполнял обязанности союзного прокурора. 3 марта 1935 года он и де-юре стал наконец Прокурором СССР.

Во время «Большого террора» 1937–1938 годов Вышинский и нарком внутренних дел Н. Ежов входили в состав Комиссии НКВД СССР и прокурора Союза ССР, которая рассматривала во внесудебном порядке дела о шпионаже в рамках национальных операций НКВД. На практике в центральный аппарат НКВД СССР поступали так называемые альбомы (справки по делам), рассмотрение которых было перепоручено нескольким начальникам отделов (не видевших самих следственных дел). За вечер каждый из них выносил решения по 200–300 делам. Список приговорённых к расстрелу и заключению в ИТЛ затем перепечатывался набело и подавался на подпись Ежову, после чего с курьером отправлялся на подпись Вышинскому. Так, 29 декабря 1937 года Ежов и Вышинский, рассмотрев списки на 1000 лиц латышской национальности, приговорили к расстрелу 992 человека.