Азбука жизни

Метелица Катя

Скрипучие качели-лодки в городе авиаторов Домодедово, на которых я каталась со своим нынешним мужем в бытность его женихом. Дополнительный восторг от того, что на мне широкая короткая юбка и идиотические красные трусы. Причем восторг мой собственный; он вовсе не разделял его, размышляя о странном упорстве, побуждающей любимых женщин и детей тащить его на подвижные аттракционы именно тогда, когда он мучается похмельем.

Любовь моя к нему проснулась благодаря катанию на пони (см.), а свадебным подарком (мне) стала прогулка на речном трамвайчике, к которым у меня совершенно особая страсть. Медведи на велосипеде, комарики на воздушном шарике. Кролики на роликах, электрические скаты на балдёжных снегокатах. Зайчики в трамвайчиках. Свиристели на каруселях. На цепочных каруселях…

На

цепочных каруселях, именуемых «цепочки», за сказочно низкую цену в пять копеек (тогда, впрочем она казалась не сказочно, а просто низкой) я совершила без счета упоительных кругов, болтая ногами, сладенько замирая от страха, что цепи не выдержат, сладенько утешая себя, что четыре сразу (каждая скамейка крепилась на четырех цепях) не выдержать не могут. Это было на даче в Лианозово, где сейчас нет ничего, что отличало бы эту местность от Бескудникова, или, скажем, Марьина, а тогда были деревенские дома, и коровы, и темные аллеи, и «цепочки» описывали свой круг над всегда оживленной пивной палаткой, затем, против часовой стрелки, но по ходу движения, над каруселями для самых маленьких детей, которые я рано научилась презирать, чтобы потом вновь почувствовать к ним нежность, но уже совсем другую, над вечно сухим фонтаном, округло выгнутыми скамейками, будкой кассы, щитами с наглядной противопожарной пропагандой — там были крупные буквы слов ОГОНЬ, ОПАСНОСТЬ, ОСТОРОЖНО, причем буквы «О» были выписаны не бубликами, а почти прямоугольными, с удлиненным овальчиком внутри, — и опять над палаткой… Кататься, кататься, кататься, согласна, согласна, согласна…

Кофе

В моей жизни появилась новая радость, новое развлечение. На Тверской установили несколько автоматов с горячими напитками. За очень короткое время эти автоматы стали моими лучшими друзьями.

Зовут их так: "Can & Coffee". Coffee — это, как я понимаю, кофе, никаких нет сомнений. Но вот что такое Can, я, честно говоря, даже не догадываюсь. Для себя я определила Can как «могу». I can — я могу. Могу получить кофе. Причем главное здесь не кофе, а именно Can — момент самоутверждения. Могу и всё тут. Могу, черт возьми!

Прежде всего, я могу больше не связываться с предприятиями общепита. На первый взгляд кажется, что это сомнительное преимущество. Вроде бы что за удовольствие глотать горячую жидкость стоя, на ветру, на бегу — как лошадь. Не лучше ли посидеть с чашечкой в тепле и уюте? На Тверской — не лучше. Увы, мне пришлось убедиться в этом множество раз, и каждый раз был болезнен.

В кафе гостиницы "Палас — Марко Поло", где у меня было назначено интервью на пять часов дня, меня не пропустили дальше порога, ссылаясь на распоряжение администрации "не пускать девушек одних". В "Мексиканском баре", когда я не заказала еды, а только кофе и минералку, потребовали, чтобы я освободила столик и пересела к стойке, хотя свободных столиков было штук двадцать. Во французской булочной «Делифранс» на Триумфальной подавальщица вылила мне на поднос горшок кипящего супа. Кроме того, вкус местного кофе таков, что он живо припомнился мне при просмотре художественного фильма «Годзилла», где герою-французу приносят некую бурду:

— Вы же сказали, что это французский кофе.

— Да, вы же видите, на банке так и написано: "French coffee".

У меня есть знакомая — Таня Щ. Поэтесса и очень такая вся столичная штучка. Несколько лет Щ. прожила в Париже. С тех пор в ее сознании как-то укоренилось представление о том, что Париж — это норма жизни. К хорошему, как известно, легко привыкаешь.

В Париже я никогда не была, а вне Парижа я много раз была свидетелем того, как Таня Щ. спрашивает официанта:

— А нету ли у вас кофе без кофеина?

Официанты реагируют по-разному. Некоторые сразу твердо говорят, что нет, без кофеина нет. Другие начинают интересоваться:

— Это как же так без кофеина? Что — бывает кофе без кофеина, правда? Нет, у нас нету. А у вас? Любопытно было бы попробовать…

На моих глазах ей не удалось получить кофе без кофеина ни разу. Но Щ. с удивительным упорством и оптимизмом продолжает пытать судьбу.

Однажды при мне она даже порывалась заказать бескофеиновый кофе в придорожном кафе в Словакии, где официанты на каждое слово говорили "нех собаче" (так это звучало, — даже, признаться, еще хуже; а означало, как выяснилось всего-навсего "пожалуйста"), в меню фигурировали "рыхлые кислые окурки" (оказавшиеся солеными огурцами), водка, по словам бармена, "смердела цитроном", а какую-либо еду отказывались подавать вовсе, — по той причине, что у них закончился хлеб.

Так вот, не знаю, как в Словакии, а в Москве можно, можно теперь получить кофе без кофеина. Пожалуйста, нех собаче! Его выдают мои любимые автоматы "Can & Coffee", которые, я думаю, можно называть по-человечески Кеном, как жениха Барби. Бескофеиновый кофейный напиток в этих умных машинах обозначен словом light, то есть легкий, он стоит 4 рубля, и, в дословном переводе с языка соотечественников Кена, вы можете иметь его в целых четырех вариантах. А именно: со сливками и сахаром, или, иначе, milk coffee, — раз; со сливками, но без сахара, или, иначе, cream coffee, — два; с сахаром, но без сливок, или просто coffee, — три; и, наконец, черный кофе без сливок и без сахара, именуемый black coffee, — четыре. От этого упоительного разнообразия возможностей буквально кружится голова и разбегаются глаза. Но ведь и это еще не все. Вы можете получить кофе и с сахаром, и со сливками, и с кофеином — и всего за три рубля! И называться он будет уже не по-английски, а как бы даже по-французски — cafe au lait. И это еще не предел. Автоматы, установленные у гостиницы «Минск», предлагают три сорта кофе ("легкий", «люкс» и "экстра"), каждый в четырех комбинациях. Получается, таким образом, 12 вариантов! И каков выбор: между «люксом» и «экстрой», то есть отличным (по определению) и превосходным (по определению же). Во всем бы так.

Но даже не это самое привлекательное в Кене. Главное вот что — он молчит. Он не спрашивает, одна ли я пришла и "А кушать будете?". Не намекает на чаевые и обязан выдать сдачу ровно через восемь секунд после выдачи напитка (как написано в инструкции). Но он не так прост, как можно подумать. Например, в инструкции указано, что следует дождаться загорания на табло значка, изображающего вертикальную стрелку. А у него нет в арсенале такого значка. Загораются другие значки — изображающие чашечку, над которой вьется парок. Все это очень интересно. Беда только в том, что устройство Кена и текст инструкции настолько замысловаты, что мне ни разу пока не удалось выполнить все правильно и попробовать cream coffee или, например, milk tea — чай с молоком, обогащенный вдобавок кальцием (этот англоманский напиток тоже предлагается). Но когда-нибудь, верю, я справлюсь. I can it! Нех собаче.

Кстати — некстати? — в незабвенном отеле «Кристиж» я один раз для приличия попыталась заказать капуччино. Красавица-барменша долго звякала никелированными, стеклянными, хрустальными, медными штучками, а потом одарила меня такой благоуханной фразой: "Капуччино — но. Сори, мадам. Милк машинка капут".

Колготки

Первые мои были нежно-голубого цвета и произведены в какой-то из республик советской Прибалтики. Оттуда же и привезены с оказией. То есть явились, как достижение западной цивилизации, с запада — буквально. Я их возненавидела сразу же и люто, как российские поселяне екатерининскую картошку. И выбросила в дачный помойный пруд. Оттуда их, впрочем, извлекли, постирали и вновь надели на меня, отшлепанную. И после этого я их уже очень полюбила. Как, опять-таки, возлюбили картошку поротые крепостные.

А до этого колготок никто не видел, и даже не знал такого слова. Известно было слово колгота с ударением на а, примерно то же самое, что копуша, как меня называли, когда я не проявляла расторопности, собираясь в детский сад. В детском саду мои голубые колготки были сенсацией. Все носили коричневые простые чулки, которые пристегивались к специальному пояску, называемому отчего-то лифчиком. У мальчиков тоже, я помню. Следовательно, все мужчины — мои одногодки и старше носили в детстве лифчики. Это стоило бы обдумать, но мы же не грязные фрейдисты какие-нибудь.