Азенкур

Корнуэлл Бернард

С началом поисков дождь и вправду перестал, и слабые лучи солнца, с трудом пробивающиеся сквозь пелену туч, заиграли на раскисшей от влаги земле.

А потом нашлась дарохранительница.

Ее спрятали в рукав куртки кого-то из лучников — запасной куртки, свернутой и притороченной к луке седла, хотя сам лучник клялся, что и куртку, и дарохранительницу видит впервые.

— Виновные всегда отпираются, — склонился к Генриху королевский капеллан. — Повесьте его, государь.

— Повесим, — с готовностью согласился король. — Пусть

все видят! Вот что будет с теми, кто согрешит против Бога! Повесить его!

— Нет! — крикнул Хук.

Потому что лучником, стоявшим перед королем и свитой, был его брат Майкл.

Которого ждала веревка.

* * *

Королевская стража подтащила Майкла к подножию старого вяза, где, не сходя с коней, уже ждали король с придворными. Здесь же стоял и деревенский священник, заявивший о пропаже дарохранительницы. Войско, которому велели присутствовать, обступило вяз широким кругом, хотя задним не удавалось разглядеть происходящее из-за спин тех, кто оказался в первых рядах. Два стражника в кольчугах, покрытых налатниками с королевским гербом, вытолкали к дереву Майкла. Руки ему связали, хотя он, ошеломленный и сбитый с толку, и не думал сопротивляться.

— Нет! — снова крикнул Ник.

— Заткнись! — рявкнул Томас Эвелголд.

Слышал король возглас Хука или нет — он не показал вида: непреклонное, словно высеченное из камня лицо не дрогнуло.

— Он… — начал было Хук, пытаясь объяснить, что его брат неспособен украсть, но Эвелголд, мгновенно развернувшись, двинул кулаком Хуку в живот так, что у того перехватило дух.

— В следующий раз сломаю челюсть, — пообещал Эвелголд.

— Мой брат… — прохрипел Хук, пытаясь вздохнуть.

— Заткнись! — прорычал из переднего ряда сэр Джон.

— Ты оскорбил Господа и подверг опасности все войско! — хрипло выговаривал Майклу король. — Разве можно надеяться на Божью помощь, если мы нарушаем Его заповеди? Из-за тебя в опасности судьба всей Англии!

— Я ничего не крал! — взмолился Майкл.

— Из чьего он отряда? — спросил Генрих.

Сэр Эдвард Дервент выступил вперед.

— Из лучников лорда Слейтона, государь, — ответил он, склоняя седеющую голову. — Я не верю, что он вор.

— Дарохранительница была у него?

— Ее нашли среди его пожитков, — осторожно ответил сэр Эдвард.

— Куртка не моя, государь! — вставил Майкл.

— Ты подтверждаешь, что дарохранительница найдена среди его вещей? — не отступал король от сэра Эдварда, не обращая внимания на юного светловолосого лучника, упавшего на колени.

— Да, государь, хотя я не знаю, как она туда попала.

— Кто ее обнаружил?

— Я, государь, я! — Сэр Мартин в заляпанной грязью рясе, утерявшей всякий цвет, выбрался из толпы и бухнулся на одно колено. — Он хороший мальчик, государь, и добрый христианин.

Сэр Эдвард, превозноси он Майкла хоть целый день, не поколебал бы короля ни на миг, однако слово священника весило

больше. Генрих подобрал поводья и склонился с седла.

— Ты утверждаешь, что он не брал дарохранительницу?

— Он… — заикнулся было Хук, но тут же, получив от Эвелголда кулаком в живот, согнулся пополам.

— Дарохранительницу нашли в его вещах, государь, — заявил сэр Мартин.

— Значит?.. — Король в замешательстве осекся: священник, только что высказавшийся в защиту Майкла, теперь отстаивал обратное.

— Сосуд найден среди его вещей, государь, это неоспоримо, — самым скорбным тоном произнес сэр Мартин. — Его деяние повергает меня в печаль, наполняет горечью сердце.

— И приводит меня в ярость! — бросил Генрих. — И кроме того, навлекает на нас Божий гнев! Мы рискуем потерять Его благоволение из-за какой-то медной безделицы! Повесить лучника!

— Государь! — воскликнул Майкл, но не увидел ни жалости, ни сочувствия — ни надежды. Петлю набросили ему на шею, и двое стражников потянули конец веревки, перекинутой через сук.

Брат Ника, хрипя и задыхаясь, отчаянно забился, но мало-помалу метание перешло в дрожь и судороги, хрип сменился резкими всхлипами и затем окончательно стих. Все заняло двадцать минут, король следил за каждым движением и, лишь убедившись, что вор больше не дышит, отвел взгляд от тела. Сойдя с коня, он на глазах всего войска преклонил колено перед изумленным деревенским священником и громко обратился к нему по-английски, хотя тот явно не понимал чужого языка.

— Мы испрашиваем прощения у тебя и у всемогущего Бога! — Генрих, держа дарохранительницу обеими руками, протянул ее напуганному священнику. Тот взял сосуд дрожащими пальцами, на лице проступило удивление: наполненная королевскими монетами дарохранительница оказалась много тяжелее, чем обычно.

— Тело не трогать! — распорядился Генрих, поднимаясь с колен. — И вперед! Пора двигаться!

Король взялся за поводья, вставил ногу в стремя и легко вскочил в седло. Когда он, сопровождаемый свитой, поскакал вперед, Хук подошел к телу брата, оставшемуся висеть на дереве.

— Что ты задумал, прах тебя побери? — грозно спросил сэр Джон.

— Похоронить брата, — ответил Ник.

— Чертов ты идиот, Хук, — рявкнул командующий и ударил Ника в лицо рукой в кольчужной перчатке. — Кто ты такой?

— Он невиновен! — уверенно заявил Хук.

На этот раз сэр Джон ударил сильнее, ободрав лучнику щеку до крови.

— Неважно, виновен или нет! — прорычал командующий. — Бог ждал жертвы, и Он ее получил. Может, смерть твоего брата сохранила нам жизнь!

— Он не вор, он сроду ничего не крал! Он честный!

Рука в кольчужной перчатке ударила в другую щеку.

— Королевские приказы не обсуждаются! — отрезал сэр Джон. — Король велел не хоронить — значит, не хоронить! Радуйся, что не висишь рядом с братом и моча не стекает у тебя по ногам. Садись на коня и вперед!