Азовское сидение. Героическая оборона Азова в 1637-1642 г
Шрифт:
«Войско пришло в уныние, — пишет Н. Устрялов. — Казаки новой доблестью не замедлили ободрить его: из орудий, найденных в занятой ими каланче, они открыли такой жестокий огонь по другой крепости на противоположном берегу, что начальствовавший в ней ага, видя разрушение стен и опасаясь приступа, покинул ее ночью и ушел со всем гарнизоном, оставив русским 21 пушку».
В официальной сводке, опубликованной впоследствии в «Вивлиофике», сказано, что «в ночи был бой пушечный и огненных ядер метание».
Сам Петр в одном письме приводит детали: «… И посылали на другую каланчу говорить, чтобы они
Действительно, теперь грузы могли идти прямо с Воронежа — под азовскую стену в районе казачьего лагеря. И в походном журнале отмечено: «В 17 день. Из Койсы будары все под Каланчи пришли».
А. С. Пушкин, влюбленный в деяния Петра Великого, написал, что 1-ю каланчу взяли новые солдаты, «вступив в воду по плечи», а 2-ю каланчу, где был 6-тысячный гарнизон отборного войска, турки сами бросили и оставили русским 21 пушку. Об участии казаков в боях за эти башни поэт в своей истории Петра Первого вообще не упоминает. Как 6 тысяч отборного войска могли уместиться в каланче, — загадка. Но Александр Сергеевич в армии не служил…
18 июля, согласно журналу, «был бой с конницею».
Тогда же, 18 июля, состоялся военный совет, на котором Гордон предложил: а) продвинуть левый фланг (позиции Лефорта) до самой реки, чтоб пресечь татарам, разгуливающим в степи и нападающим на транспорты, сообщение с Азовом; б) построить на высоком правом берегу Дона напротив Азова шанец, откуда стали бы видны улицы и дома города (стреляй тогда на выбор); в) укрепить каланчи. Совет одобрил лишь второе предложение, а два остальных отложил «на потом». Раздосадованный Гордон записал в дневнике: «Все идет так беспорядочно и небрежно, как будто мы не делаем ничего серьезного».
Тем не менее с 18 числа стали наводить мост через Дон, а 19-го, согласно журналу, «только подъезжала орда под Каланчи к нашим переправам».
Ближний стольник Яков Федорович Долгорукий в ночь на 21 июля переправился с двумя солдатскими полками на Каланчинский остров и там в садах стал окапываться. Татары и турки пытались помешать, тоже стали переправляться, но Гордон с тысячью солдат вышел к месту их переправы. Навел панику и тем поддержал Долгорукого.
За три дня русские закончили наплавной мост через Дон и оборудовали на Каланчинском острове земляное укрепление, где засели 400 солдат и 200 казаков.
24 июля «была вылазка небольшая на генерала Лефорта». 25-го «конница орда побежали для табуну нашего лошадей, и наши, не допустив их, побили жестоко. В 10 часу дни была вылазка на генерала Гордона жестокая». В «Древней Российской Вивлиофике» расшифровывается последняя стычка. 4000 татар налетели на русский лагерь, но были отбиты. Тогда они свернули к пристани, где
26 июля «ничего не было».
Глава 13. Неудача
К концу июля апроши Гордона были подведены на расстояние 30 сажен от крепостного вала. Головин соорудил редут на 20 сажен от крепостного рва. Рассказывая о земляных работах, Устрялов отмечает, что «донские казаки, рывшиеся по-своему на речной стороне, также подошли близко». Лишь Лефорт запаздывал.
27 июля, согласно Н. Устялову, началась бомбардировка Азова. Петр писал в Москву брату Иоанну, что Азов «в крепком облежании», раскаты и башни, где были пушки, сбиты, в каменном городе «как от пушек разбито, так и от бомб все выжжено, и жильцов никого нет: все вышли в вал, который против наших обозов, но и тут они не без бедства».
В походном журнале же записано: «В 27 день. Ничего не было».
28-го, в десять утра, двое верховых казаков остановились перед азовскими воротами и стали махать шапками. Вышли двое турок, казаки передали им письмо — русское командование предлагало Муртазе-паше сдаться на выгодных условиях. Турки сказали, что на перевод письма и подготовку ответа нужно часа три. На этот срок и заключили перемирие. Но паша ответил кратко, что будет сражаться до последнего человека.
Русские все же записали, что у «азовцев идет между собой пря великая, половина хочет сесть насмерть в городе, а другая хочет идти вон».
29 июля «по утру рано съезжалася конница наша с татарами и был бой».
30 июля «на заре был дождь небольшой в день по утру».
«Все были в нетерпении и сильно желали, чтобы этому делу был положен конец, — записывал Гордон 30 июля. — Многие только и говорили, что о штурме, хотя и не представляли себе, что для этого нужно. На этом настаивали и те, которые живейшим образом желали вернуться. Было поэтому решено вызвать охотников с тем, чтобы они сами выбрали себе офицеров, и выдать охотникам по 10 рублей человеку, а офицерам — особое вознаграждение. Когда солдаты, казаки и стрельцы были о том извещены, то очень охотно записалось 2500 казаков, и они объявили, что, если будет позволено, то запишется еще более. Но солдаты и стрельцы шли менее охотно. Так как было велено записать от каждого корпуса по 1500 человек, то это число скоро было заполнено».
В. С. Сидоров отметил одну особенность: «Устрялов это место в дневнике Гордона переводит с акцентом на главную роль донцов. Не просто в дело, но „на подкрепление им (казакам. — В. С.) назначено отрядить по 1500 человек от каждой дивизии“. Вероятно, на историка влияло то обстоятельство, что царь для своего наблюдательного пункта выбрал именно казачий лагерь».
31 июля турки в 5 пополудни устроили вылазку против позиций Гордона, но «небольшую».
Заканчивался июль месяц, и в походном журнале, словно опомнившись и наверстывая упущенное, записали: «Июля, как пришли под Азов, по 31 число по вся дни и ночи были пожары великие».