Б Отечества…
Шрифт:
… и все те, кому я оттоптал ноги!
Вздохнув и усмехнувшись криво, я постарался выбросить из головы отвлечённые умствования и покосился на кипу бумаг, сложенных на журнальном столике.
Несть числа безукоризненно осторожным и максимально нейтральным пожеланиям здоровья. Вежливость, начисто лишённая личного отношения. Выжидают мои французские друзья…
Отдельной стопкой — приглашения от всевозможных салонов со скандальным оттенком. Просьбы о встрече от журналистов, представляющих низкопробные издания, от которых я (безукоризненно вежливо и максимально
Всё сложно, да…
… и я, по давней привычке, загрузил себя работой. В моём состоянии это не слишком полезно, но… какого чёрта! Нервничать от безделья, занимаясь кривыми попытками самоанализа и думая, а всё ли я предусмотрел, стократ хуже!
Снова повсюду — фотографии с краткими досье на сложным образом устроенной паутине. Политики, генералы, чиновники, промышленники, общественные деятели и известные журналисты, редакторы и писатели.
Кто. С кем. Политические союзы, финансовые интересы, зависимости разного рода, как то наркотики, алкоголь, девочки, мальчики…
… и так — вплоть до пристрастия к определённой марке вина или привычки прогуливаться перед сном с собачкой супруги. Всё… буквально всё, что удаётся раздобыть.
В дверь позвонили, и Мари, положив метёлку с перьями на полку, прошествовала к двери.
— Месье Пыжофф… — врываясь в прихожую, поприветствовал меня долговязый и несколько прыщеватый молодой человек, подавшийся назад под тяжестью картонных коробок. Вслед за ним гуськом потянулись такие же молодые люди разной степени упитанности и прыщеватости, нагруженные коробками, перевязанными бечёвками стопками газет, чертёжными принадлежностями и тубусами.
— Алекс, — поправляю его, внося в общение нотки демократичности. Фамильярности я избегаю, но право слово, не обязательно выстраивать жёсткую, формализованную иерархическую структуру, чтобы добиться от людей результата!
В этой компании два новичка, поэтому я потратил несколько минут, чтобы познакомиться получше и завести какое-то подобие приятельских отношений. Жаль времени, стремительно утекающего сквозь пальцы, но зажатость, опаска сказать слово, свободно высказать своё мнение, много хуже!
— Парни, — обращаюсь к тем, кто уже бывал здесь, — вы пока начинайте разбирать, а я устрою новеньким экскурсию.
Не дожидаясь ответа, я подхватил новоприбывших под руки и провёл по гостиной, показывая висящие на верёвках листочки с информацией, пришпиленные к стенам портреты ключевых игроков и прочее.
— Это… хм, ещё не всемирная паутина, — поясняю им, и кусаю изнутри щёку, чтобы сдержать истерический смешок, невольно прорывающийся из самых глубин естества, — но некое представление о роли каждого деятеля, и о связях друг с другом, о которых они и сами могут не подозревать.
Суть дела парни ухватили быстро, и разбор документов, занятие достаточно нудное по своей сути, стало увлекательным квестом, этаким информационным паззлом. Сразу пошли споры и мозговой штурм, посыпались
С трудом вывалившись из интересного обсуждения, я переключился на дирижирование сим оркестром, в меру своего понимания направляя их энтузиазм. Пёстрая студенческая компания, сформированная сугубо из добровольцев, вызывает у меня законное чувство гордости.
Пока господа политические тяжеловесы осторожничают, более радикальная молодёжь, не накопившая ещё политического капитала, включилась в работу. Я, чёрт подери, вынужден был устроить конкурс, набирая помощников! А? Каково?!
Критериев, помимо хороших мозгов и каких-то связей с Россией, было несколько, и среди них — обязательное наличие огромного количества полезных контактов, контактность вообще. Ну и разумеется — желание кандидата приобщиться к политике в режиме нон-стоп.
Двое русских. Первый — потомок политических эмигрантов, с колоссальными связями в революционных кругах как Российской Империи, так и Европы. Второй — представитель огромной семьи разночинцев из Петербурга, вынужденный уехать за границу из-за «волчьего билета», выданного властями «За недостаточное благочестие», успевший отучиться в Сорбонне два года, повоевать, потерять руку и снова вернуться к учёбе.
Иудей, родители которого, выходцы из Российской Империи, бежали от погромов сперва в Палестину, а позже, через несколько лет, перебрались в Марсель, занявшись торговлей, и кажется, работой на какой-то прообраз «Моссад».
Поляк, представитель уже пятого поколения французских поляков, не растерявших связь с Родиной. Влиятельная шляхетская семья с внушающими уважение связями как во Франции, так и в Польше, но прежде всего — в польских землячествах по всему миру.
Француз, родители которого несколько лет работали в Российской Империи, а сам он, проучившийся четыре года в обычной гимназии Казани, неплохо знает не только русский, но и татарский. Хорошие, в том числе и родственные, связи с представителями французского капитала, так или иначе работающего с Российской Империей.
Армянин из Тифлиса, родня которого проживает по всему миру, а среди оной есть как именитые промышленники, так и не менее именитые революционеры.
Все хваткие, резкие, не без толики тщеславия и желания пусть не прямо сейчас, так чуть позже, всерьёз заняться если не политикой, то так или иначе «шатать мир». Не идеальные кандидаты, вот уж нет…
… но охват, охват!
Каждый из них — рупор значимой социальной группы, но есть, чёрт подери, и обратная связь! Я не только не скрываю от них, но напротив — призываю делиться информацией с товарищами, родственниками и всеми, кто только пожелает.
Чувство вовлечённости и сопричастности, оно такое… манящее! Сегодня ты просто слушаешь приятеля, занимающегося интересным делом, завтра ждёшь его рассказов, а послезавтра задумываешься, а можешь ли ты каким-то образом присоединиться к нему?!
Мелькает иногда в голове мысль, что не хватает представителей самых многочисленных групп Российской Империи, то бишь крестьянства и фабричных рабочих, но…
… что имеем.
Железный занавес придуман отнюдь не большевиками, и представители третьего сословия ещё недавно имели исчезающее малые шансы уехать из страны. Да собственно, и сейчас их немного.