«Б» – значит безнаказанность
Шрифт:
Спустя какое-то время она показалась в очередной раз, робко – чуть ли не на цыпочках – пересекла комнату и, приложив пальчик к губам, заговорщически зашептала, словно почему-то решив, что причинит мне меньше неудобств, если будет говорить как можно тише:
– Простите, что пришлось вас побеспокоить. Мне надо взять проволоку в машине. Вы можете не вставать.
Я закатила глаза к потолку и продолжала печатать. Через три минуты она постучала в дверь. Мне пришлось подниматься из-за стола, чтобы впустить ее. Она еще раз на ходу извинилась и снова обосновалась в ванной. Я написала сопроводительное письмо Джулии и занялась бухгалтерией. Бам, бам, бам – доносилось
Прошло несколько минут, и она предстала передо мной:
– Готово, работает. Хотите проверить?
– Минуточку. – Я допечатала адрес на конверте, встала и направилась в ванную. Наверное, так оно и бывает, когда в доме маленький ребенок. Шум, гвалт, то и дело приходится отвлекаться, и от тебя постоянно требуют внимания. Женщина-Мать не переставала удивлять меня. Поразительная сила духа.
– Смотрите, – радостно произнесла Беки, поднимая фрамугу.
Прежде мне это давалось с трудом. Дойдя до середины, она вечно заедала, а потом неожиданно взлетала вверх и с грохотом ударялась о верхнюю раму, так что стекло только чудом оставалось на месте. Чтобы опустить фрамугу, мне приходилось чуть ли не виснуть на ней всем телом, медленно – дюйм за дюймом – добиваясь своего. Поэтому большей частью окно оставалось закрытым. Теперь окно открывалось как по маслу.
Беки беззаботно рассмеялась:
– Я же сказала, работает.
Я рассеянно уставилась на нее, потом перевела взгляд на окно. Мне в голову пришли сразу две идеи. Я вспомнила о докторе Пикетте с его рентгеном и снова подумала о словах Мэй Снайдер, которая говорила, что в тот вечер, когда убили Марти, она слышала какой-то стук.
– Мне срочно надо в одно место, – пробормотала я. – Вы ведь закончили?
Беки как-то сдавленно хихикнула тем робким, фальшивым смешком, который невольно вырывается, когда внезапно понимаешь, что твой собеседник немного не в себе.
– Да нет еще, – промямлила она. – Вы, кажется, говорили, что у вас еще есть работа.
– Завтра. Или как-нибудь на днях, – сказала я, тесня ее к двери.
Беки сделала обиженную мину:
– Я сказала что-то не то?
– Поговорим об этом завтра, – безапелляционным тоном заявила я. – Очень признательна вам за помощь.
Сев в машину, я снова отправилась в район Виа-Мадрина. Меня интересовал офис доктора Пикетта на Арбол-стрит. Я уже как-то видела его: один из тех одноэтажных, обшитых досками коттеджей, которые некогда были так популярны в этих местах. Большинство теперь переоборудованы в отделения компаний, торгующих недвижимостью, или в антикварные лавки, которые отличает от перенаселенных частных домишек лишь вывеска у входа.
Доктору Пикетту пришлось замостить несколько цветочных клумб, чтобы получилось некое подобие автостоянки. На ней была припаркована единственная машина – "бьюик", модель 1972 года, с престижными, сделанными на заказ, номерными знаками, на которых значилось "FALS ТТН". Я поставила свой "фольксваген" рядом, закрыла дверцу и, обойдя машину спереди, поднялась на крыльцо. Надпись на двери гласила: "ВХОДИТЕ, ПОЖАЛУЙСТА". Так я и сделала.
Все было примерно так же, как в моей старой начальной школе: те же покрытые лаком деревянные полы и запах овощного супа. На кухне кто-то гремел посудой и работало радио – передавали музыку кантри. В центре холла стоял деревянный стол, весь в царапинах, на нем – маленький колокольчик и табличка с надписью "ПРОСЬБА ЗВОНИТЬ". Я позвонила.
Справа от меня находилась приемная с простыми пластиковыми стульями и низкими столиками из клееной фанеры. На столиках
Слева вдоль стены стояло несколько допотопных деревянных ящичков для бумаг. Без присмотра. Я почувствовала, что во мне просыпается мелкий бес. Как примерная девочка, я еще раз позвонила. Музыка не смолкала. Я знала эту песню – ее слова всегда разбивали мне сердце.
На каждом ящичке имелась маленькая медная рамочка, а в рамочки были вставлены белые бумажные карточки с выведенными от руки буквами алфавита. На первом значилось "А – С", на следующем – "D – F". Дело в том, что старые ящики не закрываются. Бывает, конечно... но эти не закрывались. Мне уже наскучило слушать музыку... к тому же я могла ошибаться – зачем же попусту тратить чужое и свое время? Останавливало меня лишь то соображение, что в судах крайне щепетильно относятся к так называемой чистоте улик. Ты не имеешь права нечестными путями добывать информацию, которую в дальнейшем рассчитываешь представить в качестве вещественного доказательства от обвиняющей стороны. Это дело полиции – добывать улики, складывать их в пакетики, нумеровать и тщательно следить, кто имеет к ним доступ и где они хранятся. Это называется "цепь улик". Я об этом читала – знаю.
Я крикнула: "Йо-хо!" – и снова стала ждать, размышляя, является ли восклицание "йо-хо" таким же универсальным для большинства языков, как слова "мама" и "папа".
24
Появилась миссис Пикетт. По крайней мере я решила, что это именно она: дородная, с большим круглым лицом и вздернутым, как у мопса, носом, на котором сидели стеклышки очков без оправы. Она была в платье из темно-синего джерси с рисунком в виде белых стрел, которые разлетались во все стороны; волосы, стянутые резинкой в пучок на макушке, походили на маленький фонтанчик. Завидев меня, она смущенно одернула белый фартук.
– Мне показалось, я слышала, что кто-то пришел. Простите, не знаю вашего имени, – сказала она вкрадчивым, с легким южным акцентом голосом.
У меня была секунда, чтобы решить, стоит ли говорить правду. Протянув ей руку и представившись, добавила:
– Я частный детектив.
– В самом деле? – удивилась она. – Что же я могу для вас сделать?
– Да пока и сама толком не знаю, – сказала я. – Вы миссис Пикетт?
– Да, это так. Надеюсь, Джон ничего не натворил? – У нее были изысканные оперные интонации, придававшие некий драматизм ее словам.
Я покачала головой:
– Меня интересуют обстоятельства смерти одной женщины, которая жила в этом районе...
– Бьюсь об заклад, вы имеете в виду Марти Грайс.
– Совершенно верно.
– Ах, какая ужасная история! – всплеснула она руками. – Не могу вам передать, как я была расстроена, когда узнала об этом. Такая милая женщина, и такая смерть. Хотя чаще всего так и случается.
– Ужасно, – поддакнула я.
– И знаете? Ведь того, кто это сделал, так и не нашли.
– Она была пациенткой доктора Пикетта, я правильно поняла?