Баба-конь
Шрифт:
– Да подожди! – Шурец схватил ее за руку. – Пошутил я! Че я дурак, замуж выходить в 21 год? Если только на тебе!
Изрядно выпивший парень путал слова. Кира расхохоталась:
– Не хочешь замуж выходить на мне.
– Фу ты, – исправился Шурец, – жениться… Только на тебе!
У Киры даже внутри кольнуло. Вместе с тем в голове промелькнуло: ему 21, мне 25. Ну и ладно! Кира смотрелась как подросток – даже младше Шурца.
Он обнял ее, поднял и закружил, как землю вокруг оси, усиливая градус счастья. Потом они целовались посреди улицы. Это было невыносимо
Но Кира вовремя остановилась. Сказала Шурцу, что ему пора домой, баиньки. Он отказался:
– Ты иди домой, если надо. А я тебя ждать буду.
Шурец сел на скамейку.
– Где твое окно? – спросил он.
Кира указала и развернула Шурца лицом к дороге. Он сделал вид, что пошел.
Позже Кира перед тем, как лечь спать, посмотрела в окно. На скамейке, положив буйную голову на спинку, сидел Шурец. И действительно смотрел в ее окно!
Кира отпрянула от окна и зачем-то спряталась за шторку. Прослезилась. С ней такое впервые: ночью у подъезда сидит парень и ждет ее. Так хотелось его позвать. Но у нее же «отец дома». Надо иметь выдержку.
Утром Кира выглянула во двор, и увидела фразу крупными буквами на растрескавшемся асфальте «Я тебя люблю». Она вышла на улицу. На скамейке сидел протрезвевший Шурец. В руке у него был букет бархатцев, сорванных на соседней клумбе. Киру этот факт не смутил. Какая разница – откуда… Цветы и цветы.
Шурец пригласил Киру погулять. Они пошли в кафе «Мороженое». Он заказал чай из пакетиков «Принцесса Нури» и две ватрушки с засохшим творогом. На большее у него денег не хватило. Шурец громко швыркал чаем, даже присвистывал.
– Ты мне вчера ведра шампанского обещал, – напомнила Кира.
– Пьяный был, на. Погорячился, – оправдался Шурец.
Он еле сдерживал привычный мат. Трансформировал как мог: «ёпать» и «на» почти за каждым словом. Мат у Шурца – как масло для речевого механизма. Он без него не мог, но старался выглядеть прилично.
Киру не смущало, что парень – обыкновенный тракторист-водитель. Главное, смотрит на нее как на королеву. К тому же Шурец красив, высок и строен. Напоминал Атланта, держащего на плечах своды Эрмитажа.
Кира уже видела в трактористе-водителе как минимум будущего начальника автотранспортного цеха. И хороший исходный материал для будущего мужа. Только отмыть, почистить, приодеть, заставить учиться. Уж она-то его замотивирует на карьерный рост, подведет к тому, что пора слезать с роликов и надевать качественные нубуковые ботинки. Кира уже гордилась собой, что разглядела в парне немереный потенциал. Правда, Шурца не спросила – хочет он всего этого или нет.
Они стали встречаться. Шурец – как легкий ветерок в жизни Киры. С ним не о чем говорить, зато можно целоваться и заниматься любовью до умопомрачения. Шурец полностью подтверждал квалификацию трахториста-вводителя: был чудесным любовником. Зачем лишние разговоры? Кира любила засыпать на его плече. Как будто специально под нее там была ложбинка.
Через месяц Шурец к ней полностью переехал и освоился. Романтика понемногу начала уходить. Когда Кира возвращалась с работы, он уже лежал на диване перед телевизором.
–
– Кто-то же должен деньги вот на эту всю обстановку зарабатывать, – она обвела взглядом свои квадратные метры с незатейливым интерьером. – Да еще на развлечения, да на пиво тебе.
– Не до ночи же!
– Ниче, скоро сам начнешь больше зарабатывать. Вот поступишь учиться, закончишь… На повышение пойдешь, – Кира давно подводила Шурца к этой мысли, он не реагировал.
– Я че, дурак: с утра до ночи работать, как ты? – быстро оборвал ее Шурец. Он поднялся с дивана, почесал пузо.
– Кстати, ты пива не купила?
Шурец любил выпить. Вплотную занимался этим вопросом. Особенно уважал пиво – оно собирало его в кучку как конструктор, подкручивало все болты и гайки. Киру пьянство не смущало. Это контролируемый процесс. У нее отец – потомственный пьяница, и вполне себе передовик производства. Между сменами загуливал, а на завод шел как огурчик: бодрый, надушенный и побритый.
Шурец примерно так же: вечером мог задвинуть, но наутро всегда выдвигался на работу, проходил предрейсовый медицинский осмотр. «ДТ-75 – не Мерседес, не разгонится», – говорил он.
– Нет, пива не принесла. Экономлю, – ответила Кира. – Мы стиралку купили, ты забыл?
Правда, не стала уточнять, что купила машинку на свои деньги. А то вдруг заденет мужское самолюбие Шурца. Он повернется и уйдет. А они же собрались пожениться…
Шурец свои деньги в общий котел не вкладывал. У него была благородная цель – накопить на машину. И он накопил. Купил с рук красные «Жигули» по дешевке. Распираемый от гордости, приехал под окна Кириной панельной малосемейки. Машинёшка без задних дверок – зато первая, как первая женщина. Пацанов привел. Набрали шампанского, водки, закуски.
– Кира! – заорал Шурец. – Смотри, какого я тебе мерина подогнал!
Она выглянула.
– Поцики, давай серенаду, – сдирижировал Шурец. – В кинах видал, так делают.
«Поцики» затянули:
«Черный бумер, черный бумер,
Стоп-сигнальные огни.
Черный бумер, черный бумер,
Если можешь, прокати…»
– Кира! Я тебя люблю!!! – между «бумером» орал Шурец. Машина без задних дверок рядом, его любовь на шестом этаже, шампанское льется рекой. Жизнь удалась.
Шурец поливал «Жигули» шампанским и водкой. Другие стреляли бутылками и присоединялись к этому аттракциону невиданной щедрости. Понеслась! Пацаны радовались, как широко они живут. Потом пошли по кафешкам, загуляли под завязку.
Под утро Шурец пришел к Кире лохматый, расхристанный. Вернее приехал … на роликах. Каким чудом добрался – непонятно. Как только Кира открыла дверь, он пересек порог, перепахался и расстелился в узкой кухне-прихожей. Кира только поддержать успела, чтобы он не ударился об холодильник. Она стащила с него ролики. Шурец, в чем был, завалился на диван.
Когда продрал глаза, Кира сидела над ним с антипохмелином.
– Ну че? Недоперепил? Выпил больше, чем хотел, но меньше, чем мог?
– Пятая паленая попалась, падла. Башка болит.