Баба Люба. Вернуть СССР
Шрифт:
— Что за Князь?
— Цыгане… — протянул сторож и повторил, — давай, домой иди. Вряд ли Рафик вернется. И ты не крутись пока тут. Все знают, что ты на него работала. А цыгане теперь своих набирать будут.
Ну ладно, раз такие дела, пошла я домой.
Шла и думала. Вот что за времена такие? Люди как волки. У дворников — война, на базаре — война. Даже вон родная дочь готова старика-отца на улицу выбросить, чтобы дом его продать. Это я о Тамаре, если что.
Мда, воспитывали, воспитывали советского человека с высокоморальными идеалами, а как СССР
Я шла и сердито ворчала.
А потом поняла, что не войны дворников и торговцев меня выбесили, а телеграмма эта дурацкая. Причем не то, что супруг Любаши приезжает, а то, что родная сестра её с зятем настроили его так, что он аж свою вахту прервал и домой на разборки едет.
Пока шла домой, начала планировать.
Первое, раз на базаре такие дела происходят, значит туда сейчас лучше не рыпаться. Пока они окончательно территорию не разделят — толку туда ходить нету. Чёрт, Рафик так не вовремя исчез! И он за последних два дня со мной не рассчитался. Он обычно за три-четыре дня сразу рассчитывался, когда новый товар продавался. А теперь я без денег осталась.
Точнее деньги ещё есть, Любашина заначка. Но их не так много, как бы хотелось. И они быстро закончатся. И что я буду делать потом?
По всему выходит, что придётся-таки возвращаться в ЖЭК. Хоть и не хотелось бы. Я так резко этому Алексею Петровичу ответила, что и возвращаться теперь неудобно. Но, если сейчас Скороход прикатит на разборки и вытурит меня из квартиры, мне жить где-то надо будет. Если в ЖЭКе пристроюсь, то проще будет комнатушку какую-никакую себе придумать, хоть бы временно.
Ну, не хочу я койкоместо снимать! Как вспомню, аж дурно делается. Это в конце уже со мной толковые девчата жили. А перед ними сперва алкашка одна была, вторая какая-то простигосподи, даже вспоминать неохота. Еле избавилась от них. А до них вроде и нормальные женщины были, но менялись так часто, что аж в глазах рябило. Я даже их имена не успевала запоминать. А ведь ещё с чужими людьми притереться привычками надо. Не так всё это просто.
А то, что Скороход меня вытурит, я даже и не сомневаюсь. Дети, если они даже у меня в паспорте записаны, значит, и в квартире тоже прописаны должны быть. А он их биологический отец. Останется с ними, значит уходить придётся мне. Не буду же я детей на улицу выгонять.
Кстати, как бы так аккуратно у него выяснить, как это Любаша так лоханулась, что он их своих нагулянных на стороне детей ей на шею посадил, а сам уехал? Какая нормальная жена такое стерпит?
Ладно, с работой и последующим проживанием более-менее определилась. Как запасной вариант — на первое время сойдёт. Теперь надо подумать ещё о таком: когда обманутый супруг вернётся, нужно, чтобы он улик в доме не нашел. Поэтому план такой: все письма от зэка нужно или уничтожить, или где-то припрятать. Лучше спрятать. Во всяком случае до тех пор, пока я не смогу наверняка убедиться, что зэк от Любаши отстал. От абонентского ящика на почте тоже нужно отказаться.
Если родная сестра Тамара (и заодно её муж) знает о наличии у Любаши воздыхателя с такой биографией, значит и нюансы переписки тоже может знать. И что сделает обманутый супруг, когда начнёт искать улики? Правильно, побежит на почту спрашивать за абонентский ящик. По фамилии они быстро найдут. Ключ не дадут, но ящик покажут. А дальше уж дело техники. Со злости он и взломать его может. И очень будет смешно, если там очередное свеженькое письмецо от Виталика Н. будет. С обратным адресом из пермского лесоповала.
Так, с этим вопросом вроде понятно. Нужно только не забыть, и прямо сегодня-завтра-послезавтра, написать этому Виталику письмо. Причем такое, чтобы он больше не писал и оставил Любашу, точнее теперь уже меня, в покое. Только что бы это написать? Ведь мужик её не один год охмурял, как я поняла. Знает её подноготную всю. По сути он подготовил себе базу для жизни после отсидки. Уютное гнёздышко. И если я напишу, мол, всё, Виталик, я тебя разлюбила — он на такое не поведётся. Ему жить где-то надо. И жить он хочет хорошо. А тут измученная одиночеством и неверностью мужа баба с такой жилплощадью.
Нет, без боя Виталик Н. не сдастся. И война тут будет похлеще, чем у Михалыча с Семёном и даже, чем у Князя с Рафиком.
Но главный вопрос. Вот прямо горящий — не дать Тамаре и Владимиру выгнать старика-отца Любаши из дома. И я теперь назло всем не допущу этого.
Я вздохнула. Незаметно, за размышлениями, я дошла до своего двора. Поднялась к себе, и сказала детям:
— Анжелика, Ричард! Собирайтесь! У меня нарисовались сегодня и завтра выходные. Едем к дедушке в деревню!
Глава 17
Автобус чихнул и остановился. Он был так набит людьми, что казалось вот-вот треснет по швам. Нас оттуда буквально вынесло и выплюнуло на улицу. Я огляделась. Это и было село Большие Дрозды Калиновского района.
А автобус умчался, напоследок обдав нас выхлопными газами и едкой пылью. Ричард расчихался, Анжелика, которая зачем-то вырядилась, как на праздник, недовольно отряхивала одежду.
Куда дальше идти, я не знала. Я же не Любаша, в смысле, я Любаша, но не та Любаша, ну, в общем, вы поняли.
Хорошо, хоть народ шел в одну сторону. Туда же пошли и мы с детьми.
Село мне понравилось. Широкая грунтовая дорога с обеих сторон окаймлялась деревянными домиками с резными ставнями. Все ворота были выкрашены зелёной или синей краской. Получалось сине-зелёное море. Периодически то там, то сям поскрипывали деревянные колодцы-журавли. Вода, наверное, в них вкуснючая и холодная, аж зубы ломит. Зелени правда ещё почти не было, но деревья уже радовали миниатюрными клейкими листочками.
И запах! Какой же тут был запах — густой, пьянящий, которых хотелось пить, пить, и пить. Пахло парным молоком, свежими опилками, дымком из печей, сдобными пирогами и жаренной картошкой с салом и луком. Надышаться было невозможно.