Шрифт:
– Кто-кто? – баба Шура оттянула платок за правое ухо и развернулась им к собеседнику.
– Никита Гуляев, хедхантер службы раздражения Департамента Гармонии, – совсем зеленый пацан лет девятнадцати в лоснящемся пиджаке снова развернул перед старушкой красный корешок.
– Ааа, значит, расслышала. Это что, прэнк какой-то?
– Что, простите?
– Ну когда вы какую-нибудь ерунду делаете, а друг из кустов на телефон снимает.
– Александра Григорьевна, никаких пранков, никаких шуток. Можете у своей соседки, Эммы Назаровной, спросить, она с нами работает.
Баба Шура достала из кармана телефон, нажала на видеовызов и навела телефон на пацана.
– Эммка, ты этого пижона знаешь?
– Не благодари, это я тебя ему посоветовала! Будем вместе работать, давай, соглашайся!
Баба Шура прервала звонок и похлопала по лавке.
– Садись, рассказывай, хуэндер или как тебя там.
– Хедхантер.
– Ну я так и сказала. Что за работу ты можешь предложить семидесятитрехлетней женщине?
– О, самая простая и интересная работа! Ставка – в два раза выше вашей пенсии, а рабочий день – всего от трех часов. Маршруты выбираете в своем планшете из доступных – просто забираете себе тот, который понравится. На некоторых можно работать в парах.
– Откуда же у бабушки планшет, пижон?
– От нашего департамента, конечно, – парень улыбкой осветил район почти всеми своими зубами и вытащил из портфеля новенький айпад. – Сейчас расскажу, как пользоваться. Для начала включаете эту кнопку…
* * *
Теперь баба Шура поняла, куда с самого утра едет армия ее сверстниц на электричке. Совсем не на дачу и не к родне. Работают пчелки, крутятся, как могут. Занимают места у окошек, рядом располагают сумку, которую на хрупких коленях везти неудобно, а на полку уже не закинуть. Закрывают форточки, когда их открывают другие пассажиры в надежде хоть немного охладиться и вдохнуть свежего воздуха. Самые хитрые идут по вагонам с балалайками и аккордеонами, чтобы спеть свои хиты. А самые хитрые они потому, что одна такая поездка в два конца засчитывается за два дня работы.
Баба Шура на такое пока готова не была. Она и так чувствовала себя неловко и чуть не сгорела
Выпрашивать место бабе Шуре тоже не понравилось.
«Зайдите в вагон и идите медленно, высматривая кого-нибудь молодого, но не слишком юного. Юному и постоять несложно будет. Оптимальный возраст – от 23 до 35 лет. Идеальный вариант – пара влюбленных, которая страстно общается, держится за руки и милуется» – значилось в инструкции к задаче.
Делала все по инструкции. Вначале приметила девушку, которая читала книгу на телефоне. Встала рядом, оперлась на ее кресло, даже бортом пальто о плечо потерлась. Стояла. Девушка спокойно продожала читать.
Баба Шура вздохнула погромче и переступила с ноги на ногу, чуть наклонившись и задевая шарфом русые волосы. Девушка только пригладила зацепившиеся за шарф волоски и перевалилась на левый подлокотник, отклоняясь от старушки.
«Мертвый номер» – решила баба Шура и поковыляла дальше.
Идеальные жертвы сидели в конце вагона – ее рука в его руке, болтают, она расплывается в улыбке, он убирает ей за ухо выбившуюся из косы прядь. Явно как минимум студенты – не моложе.
Баба Шура, глядя на них, вспомнила как пятьдесят лет назад вот такая же – с растрепанной косой и беспечной улыбкой – ехала со своим Стасиком на картошку. За окном мелькали поля, вокруг – шум, смех таких же как они студентов, впереди – целая жизнь! А в сердце – уверенность, что всю эту жизнь она хочет провести только со Стасиком. Пусть он и не умеет рассказывать анекдоты, и на гитаре всего пару песен знает, зато всегда рядом, поддерживает, понимает и не смеется над ее глупыми мечтами.
И вот нет уже Стасика, и вся жизнь теперь осталась позади, и не ей локон за уход заправляют, а она стоит тут над душой и дышит погромче, чтобы молодые заметили и место уступили. От этой мысли бабе Шуре аж тошно стало. Захотелось разбить планшет, выйти из поезда и сесть на обратный. Жаль нет поезда обратно в семидесятые.
Конец ознакомительного фрагмента.