Бабайка
Шрифт:
— Простите, констебль, — сказал я, чувствуя, как краска стыда заливает моё лицо. — Но я не умею разделывать косулю.
— Да что ж вы за атеист-то такой? — сказал Херст. — А хворост собирать хотя бы вы умеете?
— Да, — сказал я. — Это я могу.
VI
Булькал в котелке бульон, вкусный запах мясного тянул от костра, мешаясь с дымком.
— Готово, — сказал констебль, снимая котелок с огня. — Мастер Григорий, давайте поедим. Времени у нас мало, так что лучше вооружиться ложкой прямо сейчас.
Тотчас
Я закрыл глаза, набрал воздуху, отставил в сторону правую руку, сжатую в неплотный кулак, и представил, как в руке моей возникает простая алюминиевая ложка. Прошла секунда, другая, и вдруг я почувствовал, что кулак мой больше не пуст.
Я открыл глаза и увидел в своей правой руке алюминиевую ложку. Несколько мгновений я смотрел на неё, и вдруг почувствовал, что мне не хватает воздуха.
И я судорожно вдохнул-выдохнул, осторожно запустил ложку в котелок с ядовито-зелёной похлебкой, поднёс её ко рту, подул, и аккуратно влил в себя немного бульона. Прикусил зубами ложку.
Твёрдая. Вполне себе алюминиевая.
Так, что он там сказал?
— Констебль, — сказал я. — Я не понимаю… Почему у нас мало времени? Разве мы не ночуем здесь?
— Нет. Через пару часов мы должны быть в Холмах.
— А почему такая спешка?
— Мастер Григорий, вы меня удивляете, ей-богу. У нас же мясо.
— Ах да, — сказал я. — Мясо.
Ни хрена не понимаю.
VII
— А вот и Холмы, — сказал мастер Хёрст, и, словно отвечая ему, залаяли и тут же смолкли собаки. Пара минут — и вот уже вокруг нас мелькают плохо различимые в зелёных сумерках собачьи тени. Симпатичные остроухие псы, молчаливые, похожие на лаек.
Хутор. Или как это у них называется. Ранчо, поместье, в общем, несколько домов с хозяйственными постройками, огражденные частоколом. Мы подошли к воротам, ведя груженного мясом коня под уздцы, и молчаливые собачьи тени всё так же скользили вокруг.
Блеснул приближающийся к воротам факел.
— Кого это бог принёс? — при звуках этого голоса воображение сразу нарисовало человека большого и спокойного.
— Здравствуйте, мастер Бэнкс!
— А-а, констебль! Здравствуйте! Опять браконьеры?
Голос не обманул. В зеленом свете факела было видно улыбающееся лицо мастера Бэнкса. Боже, какой он здоровый, думал я, глядя, как человек-скала принимает поводья.
— Нет, Гордон, — сказал, чуть помедлив, констебль Хёрст. Так медлят перед тем как сообщить близким неприятную новость. — Убийство.
Гордон?! Гордон Бэнкс?!
— А кого…?
— Роджера Ханта.
— Не слышал о таком, — неуверенно сказал здоровяк.
— Немудрено, — улыбнулся нерадостно констебль, — это в
— В Далёкой Радости? Ну дела, — удивлённо прищурил глаза мастер Бэнкс. И тут же спохватился: — Пойдемте в дом, констебль. А это ваш помощник?
— Нет, — ответил констебль, — мастер Григорий есть подследственный. И знаете, что, Гордон, давайте сначала снесём в ледник мясо.
— Что за мясо?
— Косуля, которую я был вынужден подстрелить в связи с чрезвычайными обстоятельствами, — сухо сказал констебль. Вид у него был такой, словно он делал некое официальное заявление. — Гордон Бэнкс, вы окажете услугу Службе Королевских Констеблей, если в обмен на мясо дадите мне провианта на двух человек на четыре дня пути.
А может, это и в самом деле — официальное заявление?
— Четыре дня пути? — спросил я. Чёрт побери, я уже на первый день выспрошу у моих попутчиков все, что они захотят рассказать мне. И потеряю следующие три дня на дорогу до ближайшей цивилизации (я очень надеялся, что Далекая Радость — это именно цивилизация).
Никита. Сын. Где ты?
Констебль коротко посмотрел на меня и сказал:
— Да.
— А быстрее нельзя?
— Нет, — сухо ответил констебль.
— А зачем вам быстрее? — спросил Бэнкс и неожиданно подмигнул. — Быстрее только губернатор.
Издевается, громила.
VIII
Я проснулся оттого, что кто-то осторожно потрогал меня за плечо.
— Доброе утро, мастер! просыпайтесь!
Девичий голос. Или молодой женщины. В голосе сквозит неприкрытое любопытство.
Я открыл глаза.
Девушка. На вид лет семнадцати. Лицо живое, выразительное, из тех, что не назовешь красивым, но определённо внушающее безотчётную симпатию. Во всяком случае таким типам, как я.
— Мастер Хёрст просил вам передать, что время не терпит. Вам пора завтракать и отправляться в путь.
— Спасибо… — сказал я. — А как вас зовут, милая девушка?
Иногда прорезается во мне претензия на галантность, что приводит к таким вот обращениям.
Девушка улыбнулась:
— Джоанна.
— Доброе утро, Джоанна. Прошу прощения, но… мне надо одеться.
— Пожалуйста.
И стоит, не сдвинувшись с места ни на йоту.
Что за нравы у них?
— Простите, но… милая Джоанна, не могли ли бы вы выйти?
Джоанну моё предложение удивило и даже немного обидело. Иначе почему она вышла, поджав губы?
Я вышел во двор и с удовольствием совершил в отведенных для этого местах все полагающиеся гигиенические процедуры. Порадовался основательной бревенчатой уборной — позднее Хёрст объяснил мне, что изготовление досок здесь процесс довольно трудоёмкий. Поплескал на лицо дождевой воды с бочки, прополоскал рот, с лёгкой печалью вспомнив зубные щетки Жёлтого мира.