Бабочка из Поднебесной
Шрифт:
— Наверно! Я точно не знаю. Здесь много иероглифов на камнях. Наш гид говорил, что есть даже такой, который обозначает что-то вроде: «море высохнет, камень сгниет, а любовь вечна». Еще в парке есть дерево, на которое все вешают красные ленточки, надеясь, что выпросят себе вечную любовь. В общем, много всякого… такого… Но я тебя привел сюда, чтобы ты посмотрела на вечерний город.
Ника искоса бросила на него изучающий взгляд. Ей хотелось, чтобы он сейчас говорил неправду. Неужели он действительно привез ее в парк, посвященный любви, только из-за красивого вида с горы? Да не может такого быть! Ему просто неудобно
Монумент состоял из трех фигур. В центре, конечно, находился тот самый олень, повернувший голову. Рядом с ним с одной стороны стоял юноша, с другой — девушка. Небо уже здорово потемнело, но белые фигуры были хорошо видны на его фоне.
— Высокая скульптура, — сказала Ника.
— Да! То ли двенадцать, то ли пятнадцать метров… забыл… Пойдем лучше на смотровую площадку!
Нике хотелось побыть возле каменных влюбленных подольше, но пришлось повиноваться, о чем она не пожалела. Вид с площадки на морскую бухту был таким прекрасным, что захватывало дух. Вечерний город действительно лежал как на ладони. Чуть ли не каждое сооружение, дорога или мост были подсвечены.
— Какие странные здания! — Ника показала рукой на пять небоскребов необычной формы. Чем-то они напомнили ей раскрывающиеся бутоны.
— Это отели! — отозвался Глеб. — Видишь, они расположены на острове! Представь, он искусственный! Называется — Феникс!
— Что значит «искусственный»?
— Ну… насыпной! Люди его сотворили!
— Это ж сколько сыпать надо было! — рассмеялась Ника.
— Да уж! Не пожалели! Смотри! Смотри! Началось!
Ника хотела спросить, что именно началось, но тут же увидела сама, как на фасадах отелей стало разыгрываться настоящее иллюминационное шоу. Огромные красочные изображения двигались вверх и вниз, перетекали одно в другое и с одного здания на следующее.
— Ну что, нравится? — спросил Глеб.
— Еще бы! Здорово! — в восхищении ответила Ника.
— Не жалеешь, что приехали?
— Конечно, нет! Но… — Ника вдруг заметила, что окончательно стемнело. — …Но, похоже, нам надо возвращаться…
— Да, пожалуй, — согласился Долинский.
Ника бросила прощальный взгляд на удивительной красоты панораму морской бухты и вечернего города и поспешила вслед за одноклассником.
На выходе из парка, непроизвольно обернувшись, Ника вдруг выхватила из толпы знакомое лицо и обомлела:
— Стас? Как? Что ты здесь делаешь?
Парню уже не было смысла прятаться, поскольку его заметили, и он вышел из-за спин молодой китайской пары с маленьким ребенком.
— И как это называется? — с возмущением произнес Долинский, в один прыжок подскочивший к Стасу и Нике. — Следишь?!
— Можешь называть это как угодно, — буркнул Стас.
— Можно еще сказать — шпионишь!
— Я же сказал, что меня не интересуют названия.
— А что тебя интересует?
— Она. — Стас показал на Нику. — Я не мог ее отпустить одну.
— Что значит
— Для меня разницы нет. Для меня она — одна. — Стас говорил очень спокойно, и это заставляло Долинского выходить из себя, что его совершенно не красило. Ника посчитала, что должна вмешаться, чтобы одноклассник совсем не потерял лицо от возмущения.
— Знаешь, Стас, мне твое поведение тоже не очень нравится, — сказала она.
— Я обещал твоему отцу…
— Не сочиняй, пожалуйста! Папа всего один раз попросил тебя не позволять мне далеко заплывать в море — и все! Больше он тебя ни о чем не просил!
— Этого ты не можешь знать, — упрямился Стас.
— А я у него сегодня же выясню, просил ли он, чтобы ты следил за мной? — Ника уже здорово рассердилась.
— Выясняй на здоровье, — невозмутимо отозвался Стас.
— Он сдаст нас Николаю Ивановичу, — в разных вариациях твердил Глеб, когда они с Никой уже ехали в такси обратно в отель.
За их машиной неотвязно следовала другая, в которой сидел Стас.
— Не сдаст, — отвечала Ника, хотя совершенно в этом не была уверена и на всякий случай пыталась придумать, как оправдаться перед отцом. Ничего умного в голову не приходило. Как ни крути, получалось, что она обманула его. С другой стороны, с ней ничего плохого не случилось, а Стас как раз может подтвердить, что они с Глебом не делали ничего дурного. Долинский просто показал ей красивый парк — и все…
Когда Ника с Глебом, по-прежнему преследуемые Стасом, уже почти подошли к своему корпусу, из соседнего как раз повалили отдыхающие, которые явно тоже были на шоу. И действительно, с подростками скоро поравнялись родители Долинского и Николай Иванович.
— Ну что, молодежь, как погуляли? — спросил он, по-доброму улыбаясь, и Нике вдруг стало невыносимо стыдно. Неужели Стас все расскажет отцу? Он наверняка пока молчит, чтобы не связываться с Долинскими, а когда они втроем окажутся в номере, все и выложит. Ну что ж… Она заслужила гнев отца…
— Нормально, — Ника постаралась сказать это самым бодрым голосом и поскорей перевести разговор на другое: — А как шоу? Понравилось?
— Понравилось!
— Красивое!
— Отличное! — почти в унисон проговорили взрослые, а Никин отец заметил: — Правда, я не понял, к чему возрастные ограничения?
— Наверно, из-за того акробатического номера на канате, — предположила мать Глеба. — Позы там были неоднозначные, а так… Думаю, что и нашим детям понравилось бы.
Весь оставшийся до отхода ко сну вечер Ника провела в страшном напряжении. Она гадала, в какой форме Стас начнет жаловаться на ее неповиновение отцу, но молодой человек молчал. Когда Николай Иванович ушел в душ, Ника не выдержала и спросила:
— Ну и что же ты помалкиваешь?
— В каком смысле? — удивился Стас или сделал вид, что удивился.
— Вот только не надо разыгрывать непонимание! — возмутилась девочка. — Ты хотел донести на меня отцу, так уж поторопись, пожалуйста! У меня уже нет сил ждать!
— С чего ты взяла, что я собираюсь доносить? — все так же спокойно спросил Стас, и Ника подумала: она дорого дала бы, чтобы узнать — что может вывести его из себя.
— Как это с чего?! — опять рассердилась она. — Ты же зачем-то за нами поехал!