Бабочка с золотыми крыльями
Шрифт:
Уложив детей спать в комнате Татьяны Павловны, Ася достала с антресолей два больших пыльных чемодана, вытряхнула из них содержимое и принялась складывать вещи. Детские трусики, маечки, Анюткино новое платье, игрушки…
Спать она легла почти в два часа ночи, поставив на стол заведенный на шесть китайский будильник.
Она лежала на узкой Алешиной кушетке за шкафом и смотрела в темноту. Сон не шел, перед глазами снова и снова всплывала омерзительная сцена: Олег и Светочка целуются на диване, на который Ася сегодня не смогла лечь. Не могла заставить себя даже присесть на него.
Примерно
В шесть утра по звону будильника Ася подскочила и отправилась на кухню греть чайник. Потом взялась за телефон:
– Доброе утро, я хотела бы заказать такси на семь часов. Нет-нет, на семь утра. Это возможно? Отлично. Запишите адрес.
Зоя Ивановна торопливо собиралась на работу. Она укладывала свои серебряные волосы в тугой узел на затылке перед зеркалом в ванной, когда в прихожей громко пропел звонок. Увидев перед собой сонных правнуков и Асю с двумя чудовищными чемоданами в обеих руках, она выронила шпильку и ахнула:
– Что случилось, Настя? Что все это значит?
– Это значит, что теперь мы будем жить у тебя, баба Зоя, – громко объявила Анюта, прижимавшая к груди розовую сумку с неизменным медвежонком Васей. – Это мама придумала. – Не сняв обуви, она пробежала в комнату и вскарабкалась на диван. Свернулась калачиком, буркнула, что хочет спать, и крепко зажмурила глаза.
– Мы действительно решили пока пожить у тебя, – подтвердила Ася. – Но ничего ужасного не случилось.
Зоя Ивановна посмотрела на Алешу, все еще топтавшегося возле чемоданов в прихожей и внимательно вслушивавшегося в их разговор, потом вздохнула и, стаскивая туфельки с Анютиных ножек, забормотала:
– Мне пора бежать, а то и так уже опаздываю. Вечером поговорим. В холодильнике молоко, гречневая каша, в морозилке курица. Сейчас достану, чтоб разморозилась.
Анюта дрыгнула босой ногой, приоткрыла один глаз и пискнула:
– Укройте меня кто-нибудь. И курицу пожарь, пожалста. Вареная надоела.
Засовывая курицу в духовку, Ася вдруг с опозданием подумала, что совершенно напрасно в своей записке к Олегу указала, что ушла к бабушке. Надо было написать: «Ухожу навсегда, не вздумай меня искать». И все. Впрочем, какая разница, написала бы она это или нет? Он все равно знает, где ее искать. Других родственников, кроме бабушки Зои, да еще дяди Коли, бабушкиного сына, у нее в Томске нет.
Океанов появился на следующий день вечером. Анютка страшно обрадовалась, с визгом кинулась к нему и повисла у него на шее. Алеша тоже оживился, а Ася, увидев мужа, помрачнела и отметила про себя, что в руках у него ничего нет: ни свертка, ни пакета. Даже конфет или фруктов не догадался детям принести. В этом весь Олег – удавится за копейку, как любила говорить Асина работодательница Инна Степановна Флягина. Оценка эта, впрочем, относилась не к Океанову, а к флягинскому бывшему. Инна развелась с мужем тысячу лет назад, но в минуты душевного разлада или в состоянии подшофе часто поминала его недобрым
– Поговорить надо. – Океанов поставил Анютку на пол и повернулся к Асе.
Из кухни вышла бабушка Зоя с полотенцем в руках. Вчера Ася сказала ей, что они с Олегом решили некоторое время пожить отдельно, отдохнуть друг от друга. Зоя Ивановна, конечно же, не поверила, что дело в отдыхе, но лишних вопросов не задавала, понимая, что шила в мешке не утаишь и когда-нибудь она все равно подробности узнает.
– Садись, Олег, чего стоишь, – сказала бабушка Зоя. Зятя она недолюбливала, но по старой интеллигентской привычке старалась этого не выказывать.
Океанов двинулся к дивану, опасливо оглядываясь на Асю, но она его остановила:
– Погоди садиться-то! Я в магазин ухожу. Если хочешь поговорить, пойдем со мной. По дороге и пообщаемся.
Они вышли на улицу и медленно двинулись по боковой тропинке в сторону гастронома.
– Может, присядем? – Олег кивнул на маленькую скамеечку со спинкой, пристроившуюся под большим раскидистым деревом.
– Некогда мне рассиживаться, – холодно заметила Ася. – Магазин закроется. Если что-то хотел сказать, говори. А нет, так давай тут и разойдемся. У меня еще дел полно.
Олег притормозил и, повернувшись к жене лицом, загородил собой тропинку. Ей пришлось тоже остановиться. Океанов долго, высокопарно и не очень искренне говорил о том, что он любит Асю безумно и жизни своей без нее не мыслит.
– А как же Светлана? – поинтересовалась жена.
– Это была ошибка, Настенька, самая большая в моей жизни ошибка. Мне бы очень хотелось ее загладить, – виновато потупился Океанов, но Ася уловила в его интонациях фальшь и ни на одну секунду не усомнилась в его неискренности.
Воодушевленный ее молчанием, Олег разливался соловьем. Говорил, что со Светой у него ничего не было, просто поцеловались пару раз; что никто ему не нужен, кроме Аси; что он любит ее одну и будет любить до самой смерти. Своей или ее. А Света – это ошибка, со всяким может случиться. Он ее не любит, она вообще ему никогда не нравилась, одну только жалость у него всегда вызывала. Жалость, и ничего более.
– Вот, значит, как, – произнесла Ася. – Значит, она тебе никогда не нравилась, но ты с ней пять лет встречался. Из одной только доброты сердечной. Из жалости.
– Ну да, из жалости, – подтвердил Океанов. – А откуда ты знаешь про пять лет? А-а, понятно. Мать выболтала. Не язык, помело! И что еще она тебе рассказала, моя мать? – вкрадчиво спросил он.
– Ничего.
В его глазах мелькнуло удовлетворение.
– Светлана в меня с детства была влюблена. Бегала за мной, глазки строила, еще когда совсем соплей была. Даже в любви объяснялась. Записки дурацкие в почтовый ящик кидала. Я и пожалел ее, пригласил однажды в кино, потом еще куда-то. И все – пошло-поехало! Не могу отвязаться, что ты будешь делать! Прицепилась, будто репей к хвосту. Сколько раз хотел с ней расстаться, а она не отстает, ходит за мной, ноет: вены, мол, себе перережу, в окно выброшусь, если ты меня бросишь. Еле отвязался, когда с тобой познакомился. Но теперь между нами ничего нет, ты не думай! Ну, кроме того поцелуя, что ты видела.