Бабочка

Шарьер Анри

— Все, Чанг, все в порядке.

Через пять минут я вижу мешок на верхушке огромной волны высотой в семь или даже восемь метров, которая с невообразимой силой бросает его на то же место, с которого он начал свой путь. Нет, немного левее. Он разбивается о скалу, что напротив, расходится по швам, а кокосы разлетаются в разные стороны.

Промокшие до нитки — волны несколько раз обдали нас водой и чуть не смели со скалы — избитые и поколоченные, мы без оглядки бежали подальше от этого проклятого места.

— Плохо,

Бабочка. Плохо думать побег с Чертова острова. Королевский лучше. С южной стороны можешь идти лучше.

— Но на Королевском побег обнаружат самое большее, через два часа. Мешок с кокосами передвигается только с помощью волн, и трем лодкам, что на острове, не составит труда поймать меня. Здесь нет лодок; хватятся меня только наутро; и, кроме того, они могут подумать, что я утонул во время рыбной ловли. Если выйду в шторм, ни одна лодка не сумеет добраться до Чертова острова. Поэтому я должен бежать именно отсюда. Верно?

Полдень. Мозг буквально вскипает в черепной коробке от знойного тропического солнца. Под его лучами вянут цветы и испаряется морская вода в банке, оставляя на донышке белый слой соли. Солнце заставляет воздух танцевать. Да, воздух движется на глазах, а отраженный морем свет выжигает ресницы. Я снова сижу на скамье Дрейфуса, изучаю море и лишь теперь убеждаюсь, что я круглый дурак.

Громадная волна, вдвое больше остальных волн, волна, бросившая мой мешок на скалы и разбившая его вдребезги — это седьмая волна. Каждая седьмая волна отличается от остальных.

До самого захода солнца я проверял, всегда ли после шести нормальных волн образуется волна необычных размеров.

Отклонений нет. Приходят шесть волн высотой примерно в шесть метров, а затем, на расстоянии трехсот метров от берега появляется гигантская волна, которая, приближаясь, становится все мощнее и выше. На гребне ее, в отличие от шести предыдущих волн, почти нет пены. Несется с особым шумом, напоминающим отдаленные раскаты грома. Она разбивается о скалы и неудержимо устремляется в проход между ними, но, словно попав в западню, секунд десять-пятнадцать кружится в водовороте, а потом отступает, вырывая большие камни, которые с грохотом скатываются вниз.

Я сунул в мешок с десяток кокосовых орехов, затолкал туда же камень весом в двадцать килограммов и бросил его в момент, когда седьмая волна разбивалась о скалу.

Пена мешает мне следить за мешком, но на секунду я различаю его в тот момент, когда вода, отступая, устремляется в море. Шесть последующих волн были недостаточно сильны, чтобы вернуть мешок на берег, а в момент образования седьмой волны он давно пересек границу опасной зоны. Это мое предположение, так как мешка я больше не видел.

Окрыленный надеждой, я отправляюсь в лагерь. Эврика! На этот раз я не имею права ошибиться. Придется провести еще один эксперимент, более точный: брошу два прочно связанных друг с другом мешка кокоса с двумя-тремя

камнями.

— Это хорошо, Бабочка, — говорит Чанг, выслушав меня. — Я думаю, ты найти, я помочь тебе для опыта настоящий. Ждать прилива восемь метров. Скоро.

Я использую прилив высотой более восьми метров, и мы оба — Чанг и я — бросаем в волну два мешка с кокосами и привязанными к ним тремя камнями весом в восемьдесят килограммов.

— Как ты звать маленькая девочка, что ты принести в Сен-Жозеф?

— Лизет.

— Мы звать волну, что нести тебя, Лизет. Хорошо?

— Хорошо.

Лизет приближается с шумом экспресса, входящего на станцию. Она образуется на расстоянии более двухсот пятидесяти метров от берега и распухает на глазах, разбиваясь о скалу с такой силой, что мешки сами скатываются в бездну, и их уносит далеко от берега, мы ясно видим. Удалось ли им миновать точку, в которой образуется седьмая волна? Шестерым волнам, пришедшим вслед за Лизет, не удалось притащить мешки. Самой Лизет это тоже не удалось. Значит, они вышли в открытое море.

Мы быстро вскарабкиваемся на скамью Дрейфуса, чтобы еще раз увидеть мешки, и ликуем, как дети, при виде мешков на гребнях волн, несущихся не к Чертову острову, а на запад. Итак, опыт удался. Выйду навстречу самому большому своему приключению на хребте Лизет.

Море вечно бушует под скамьей Дрейфуса, но сегодня оно в особенно мрачном настроении. С характерным для нее шумом приближается Лизет, которая кажется мне необыкновенно большой.

— Так, говоришь, здесь мы должны броситься в море? Ну, друг, ты выбрал самое удобное место. Я пошел. Верно, я хочу бежать, но я не самоубийца.

Первое знакомство с Лизет ошеломило Сильвана. Он уже три дня на Чертовом острове и, разумеется, я предложил ему бежать вместе, каждый на своем плоту. Если он согласится, на материке я не буду одинок. Находиться в зарослях одному не так уж весело.

— Не трусь. Признаю, с первого взгляда можно здорово испугаться. Но это единственная волна, способная унести так далеко, что остальным волнам не удастся возвратить нас к скалам.

— Смотри, мы проделали опыт, — говорит Чанг. — Надежное дело: нет опасности вернуться на Чертов или Королевский острова.

Целую неделю мне пришлось уговаривать и убеждать Сильвана. Это хорошо сложенный парень, почти атлет, рост — метр восемьдесят.

— Хорошо. Согласен, нас отнесет достаточно далеко. Но через сколько времени мы доберемся до материка?

— Честно говоря, не знаю, Сильван. Это зависит от погоды. Ветер на это не повлияет, так как у нас нет парусов, но в шторм волны будут сильнее и быстрее подтолкнут нас к берегу. К материку пристанем через семь-восемь приливов, самое большее — десять. Приняв в расчет возможные ошибки, можно предположить, что путешествие будет продолжаться сорок восемь — шестьдесят часов.