Бабочки на крутых ступенях

Абалихин Александр

– И где же твой Кетцалькоатль? – с усмешкой спросил Текалотль. – Он давно покинул землю.

– Он обещал вернуться. Пернатый Змей возвратится и наведёт порядок. И тогда жестокие жрецы ответят за свои деяния. Я не верю, что Боги-творцы обязали их приносить человеческие жертвы. Жрецы ацтеков поклоняются мраку, а не свету, – уверенно произнесла Китлалполь.

– Я не слишком сведущ в вопросах веры, чтобы обсуждать их с тобой. Однако, признаюсь, что мне, как и тебе, претят частые человеческие жертвоприношения, и я тоже склонен верить Пернатому Змею и ожидать его возвращения, но пока он не вернулся, следует принимать

жизнь и обычаи ацтеков такими, какие они есть. Поверь, если бы я не любил тебя, милая моя Китлалполь, то ни за что не решился рисковать жизнью ради сомнительной идеи ограничить человеческие жертвоприношения.

– Так ты это делаешь ради меня? – ласково взглянула на мужа Китлалполь.

Текалотль кивнул ей. Китлалполь прижалась к его плечу и произнесла:

– Ты знаешь, как мне хочется, чтобы как можно скорее вернулся Кетцалькоатль!

– Пернатый Змей обязательно вернётся, если ты его так ждёшь, – улыбнувшись, сказал Текалотль.

– Это так нелегко – ждать, – проговорила Китлалполь. – Ведь даже оранжевые бабочки, и те долго не возвращаются, что уж тогда говорить о Пернатом Змее? – грустно проговорила Китлалполь. – Мне кажется, что жертвы напрасно переносят страшные муки. Ведь для детей и пленников, не понимающих смысла страшного ритуала жертвоприношения, по сути, это не жертвоприношение, а жуткая казнь и мучительная смерть. Есть города, и не только в моей родной Тласкале, где Богам не приносятся человеческие жертвы. Даже во входящем в Тройственный союз ацтеков городе Тескоко запрещены человеческие жертвоприношения.

– Давай отложим этот разговор до дома, – предложил Текалотль, заметивший стоявших у подножия пирамиды жрецов Богов Уицилопочтли и Тлалока – Азтлана и Коуолли.

– Почему ты боишься жрецов? Разве ты не наместник и не родственник Мотекусомы? – удивилась Китлалполь.

– Ты же знаешь, что жрецов опасается даже сам правитель ацтеков. Ты словно не чувствуешь опасности и снова так громко говоришь, что привлекаешь к нам ненужное внимание. А ведь я уже обещал тебе, что постараюсь убедить Чимолли ещё больше ограничить человеческие жертвоприношения в Заоблачном городе. По крайней мере, я собираюсь убедить не только Чимолли, но и попросить самого Мотекусому, чтобы он отдал приказание жрецам во всех городах ацтеков приносить в жертву только пленников. Хотя, по правде говоря, сделать это будет непросто. Попробуй сказать капитану команды, что его команда зря побеждала соперника в игре в тлачтли. Никто не может лишить ацтека его мечты умереть под обсидиановыми ножами жрецов во имя одного из Богов.

Текалотль не успел договорить. Ощутив на плече тяжёлую руку, он оглянулся и увидел Кипактли – жреца храма Тецкатлипоки. На рослом широкоплечем жреце был чёрный плащ с изображёнными на нём белыми черепами. Голову жреца украшал венец с множеством белых и чёрных перьев. На груди у Кипактли висел сиреневый круг из плотной ткани с вкраплёнными в неё чёрными камнями. Лицо его было покрыто чередующимися белыми и чёрными полосами. Жрец Бога Тецкатлипоки выглядел мрачно. Однако синие его глаза смотрели живо и внимательно. Такие ясные синие глаза редко встречались среди ацтеков.

– Кипактли! – недовольно воскликнул Текалотль. – Ты так неожиданно подошёл, что напугал меня.

– Знал бы ты, как меня настораживают мысли твоей супруги, которые она не стесняется произносить довольно громко, – тихо

проговорил Кипактли. – Посмотри, как на вас смотрят Азтлан и Коуолли! Ты прав, когда велишь своей говорливой супруге замолчать.

Кипактли вместе с Текалотлем и Китлалполь спустились с пирамиды, и подошли к жрецам суровых Богов.

– Что привело вас с пирамиды Солнца к подножию пирамиды Луны? – спросил Кипактли у Азтлана и Коуолли.

Жрец храма Уицилопочтли – долговязый худой Азтлан был облачён в красный плащ, украшенный такими же белыми черепами, как и плащ Кипактли. Его голова была выбрита над ушами, а на темени волосы были замотаны в пучок. На его лбу красовался венец с алыми перьями, которые колыхал слабый ветерок. Расшитый золотым орнаментом красный круг на его груди был запачкан засохшей коричневой кровью.

Рядом с Азтланом стоял жрец храма Тлалока – низкорослый Коуолли с круглым животом, за который его порой называли беременным жрецом. Синий плащ Коуолли был разрисован белыми раковинами, а на его голове возвышался венец с синими и зелёными перьями священной птицы кетцаль.

– Мы прогуливались по городу и решили переговорить с Текалотлем о важных делах в доме Чимолли или в одном из храмов на пирамиде Солнца, – сказал Коуолли и пристально посмотрел на Китлалполь.

Ей стало не по себе от его взгляда. Она давно заметила, что у Коуолли порой был ненавидящий, а иногда – сластолюбивый взгляд.

– Отчего же нам не поговорить здесь и сейчас? – спросил Текалотль.

– Разговор этот государственной важности и не предназначен для посторонних ушей, – сказал Азтлан.

– Не думаю, что сегодня, в праздничный день, посвящённый Пернатому Змею, стоит заниматься государственными делами, – заметил Текалотль.

– Как можно называть праздничным день, если не было принесено ни одной человеческой жертвы? – нахмурившись, спросил Азтлан.

– Да. Нам с Азтланом известно, что сегодня в храме Кетцалькоатля снова не была принесена человеческая жертва, – добавил Коуолли.

Китлалполь поняла, что Азтлан и Коуолли уже успели переговорить с людьми, которые раньше, чем они с мужем, спустились с пирамиды Луны.

– В последнее время жрец Кетцалькоатля Олонтетль даже колибри и бабочек стал редко приносить в жертву, – недовольно произнёс Азтлан.

– Но ведь оранжевые бабочки ещё не прилетели, а несколько колибри Олонтетль сегодня, всё-таки, сжёг, – сказала Китлалполь.

– Твоя жена стала слишком много говорить, – сдвинув брови, сквозь зубы процедил Азтлан.

– Моя супруга имеет право говорить, как и все остальные свободные граждане страны ацтеков! – заявил Текалотль.

– Несомненно, она имеет на это право, – сказал Коуолли. – Вот только хотелось бы услышать, о чём она только что говорила, а то слабый ветер доносил до нас с Азтланом только обрывки её слов, когда вы спускались с пирамиды.

– Вы подслушиваете наши разговоры? – недовольно сказал Текалотль.

– Мы не подслушиваем, а всего лишь прислушиваемся, – признался Коуолли.

– Мы вынуждены это делать, поскольку речь идёт о государственной безопасности. Мы не можем допустить, чтобы чужеземка подрывали устои империи ацтеков, – сказал Азтлан.

– Не забывайся, Азтлан! Ты сейчас назвал чужеземкой мою жену! – повысил голос Текалотль.

– Но ведь так оно и есть, – произнёс Азтлан, искоса взглянув на Китлалполь.