Бабушка В и все, все, все…
Шрифт:
… любить и даже не хотеть
любить и плыть в тягучей каше
где жрёт судьба надежды наши
и вроде силы нет терпеть
кусают лишние слова
где ты права и где я в праве
тут речи нет о липкой славе
в тумане верная братва
а день разорван на мечты
зубовный скрежет
вой скелета
и страх всё выложить за это
и швах душевной красоты
привычный ужас вновь и вновь
напоминает о финале
но мы в делах, но мы устали
но мы
не продаём толпе и вою
слова – враньё глаза – враги
тебя от яростной пурги
бездушной тушей я укрою
и отодвину ту муру
что мозг сосёт неумолимо
весь мир пускай шагает мимо
я в этот день и сам умру
и будет нам с тобой легко
идти вдвоём в чуднЫе дали
а эти страсти мы видали…
На. Пей. Остынет молоко!
Часть третья. Арестарх Шкап (А.Шкап) или первый блин комом (2004 -2008г).
Началось всё, как способ слегка развлечься. Загрипповал и остался дома. Сижу на кухне, которую считал своим кабинетом, и воспалённое воображение подсовывает мне великолепную идею изобразить из себя интеллектуального бандоса, не лишенного представлений о некой нравственности, но весьма далёкого от общечеловеческих ценностей. Проще говоря, этот тип должен был обладать совершенно не типичными для меня чертами характера: наглостью, апломбом, нахрапистостью и потребительским отношением к бабам (приношу извинения, к женскому полу).
Тогда на Стихире работа под маской была весьма популярна. Особенно преуспел на этом поприще Дмитрий Артис, создавший целую галлерею весьма правдоподобных женских персонажей. Так что я и подумать не мог, что это вполне банальное занятие обернётся чем-то большим, чем кратковременная блажь скучающего графомана.
Сказано – сделано. Наклепал штук пятнадцать «виршей» и создал страницу Арестарха Шкапа – без пяти минут уголовника, хама и бабника.
***
Я киряю по Сереге
Я тоскую по дороге
Я грущу по недотроге
И сжимаю кулаки.
Рожу вытру рукавами
Дружбаны – прощаюсь с вами
Буду в чуме иль вигваме
Отбывать свои деньки.
Разговор с поэтессой.
До придурка и балбеса
Снисходила поэтесса.
Мол «такой вы злой и грубый».
«Прям – хамло». И кривит губы.
«Недоступна вам культура
В тонких поисках её».
Не сказал бы, что и дура.
Кто ж, когда постиг бабьё?
Я старался не срываться
И культурнее казаться:
Не рычал, не матерился
И ещё, за час, побрился.
Излагал, как мог, про душу:
«Ложь – гнилье и все дела».
А
Нос задрала и ушла.
Ах, ты … глупое созданье,
Шанс, чужое наказанье!
Так легко определила
В чем мои беда и сила.
Пусть я грубый хам – стерплю!
Пусть в груди столпотворенье,
Но мирок твой запалю
Жгучим пламенем сомненья!
Устают бежать дворняги…
Устают бежать дворняги
И распахивают пасть.
Вот и я от передряги
Приготовился пропасть.
Снова злобный лай поднимут
Безнадега и судьба.
Повалил рассвет на спину
У позорного столба.
Пусть ничто не изменилось.
И никто ведь не издох.
Просто видно накопилось.
Обнаружил вдруг, что лох.
Как сестру обняв бутылку,
Неразборчиво мыча,
Отправляю мысли в ссылку
И учу язык молчать.
Пшли все нахрен! То ж не пьянство.
Я печален, а не пьян.
Горожу спиной пространство -
Отвоеванный обман.
Воровато укрываюсь
Невозможностью понять
Для чего же умираю,
Если утром снова мчать?
Природные катаклизмы в поэзии очень короткий критический обзор.
… а плакса осень зазевалась –
будильник сдох. До электрички
не добежала и осталась
одна надежда на привычки.
У поэтического сброда,
так убедительно и пылко,
своя природа и погода,
как чертик, лезет из бутылки.
Раз календарь расскажет – осень,
пусть солнце жарит, лес зелёный,
ему в глаза ударит «просинь»,
ветра, дожди, нагие клёны.
Ещё прощальные багрянцы
с полями щемятся на случку…
В окно бы глянули, засранцы,
а уж потом хватали ручку.
Советы неискушенному придурку.
Когда твоя баба с ТАКИМИ зубами
И красным намазаны острые когти,
Идти на сближение надо кругами.
А просто так сунуться – схватишь от злости.
Когда твоя баба шипит и клокочет,
А также бормочет, скривив хищно губы,
Случается смыться под крылышко ночи
И там уж спасаться трудом от пагубы.
Ты понял все дурик? И кажется, ясно
Про скрежет зубовный – страшнее не будет.
Страшнее, когда ТВОЯ баба прекрасна,