Бабушкин внук и его братья
Шрифт:
Боже мой, отец ведь обязательно позвонит мне сегодня! Он же наверняка не спал сегодня всю ночь, как и я!
Не спал и мучился тревогой за меня. И страхом…
Сейчас, на бегу, я вдруг понял и ощутил отцовский страх, который был спрятан за этакой «мужской» сухостью и насмешливым тоном. Отец просто не хотел этот страх показать. Страх за меня (потому что расту непонятно кем), страх за моего брата Алексея, чья судьба до сих
А я? Неужели мне все равно?..
Да нет же, я тоже боялся. И за Алексея – за брата, которого никогда не видел. И за других… братьев. Друзья – они ведь тоже как братья. И Арбуз с Николкой, и Арунас в своей далекой Литве, и Динь-Дим из загадочного Соломина, и бестолковый Вальдштейн… И Настя – моя сестра… А еще брат – Ивка! А значит, и Митя Стоков – мой брат. И… Женя Стаков, лежащий на старом городском кладбище, – раз он стал братом для Ивки и Мити…
Куда же я надумал идти один!
Пустая сумка на ремне летела за мной по воздуху. Я промчался мимо «театрального» дома, не вспомнив о сапогах…
Вот и столб с табличкой автобусной остановки.
И столб с перечеркнутой надписью «Озм».
Надпись-то с другой стороны. А сторона доски, обращенная ко мне, была пустая. Но не обшарпанная, как раньше! Она была чисто белая! Только что покрашенная!
И покрасили ее… да вот они!
У столба стояли две девочки. В одинаковых серых платьях с рисунком из желтых листьев, наверно, сестры. Старшей было лет десять, а младшей шесть или семь. На младшей была еще веселая красивая панамка с белыми горошинами – похожая на шляпку мухомора.
Старшая держала ведерко и перемазанную белилами кисть.
Я остановился – встрепанный, запыхавшийся.
Старшая девочка смотрела настороженно. И кисть держала, как колотушку. Наверно, на всякий случай. А младшая глядела ясно и безбоязненно.
Она подошла и тронула мой колокольчик.
– Это у тебя зачем?
А я про него и забыл. И не слышал звона, когда мчался сюда.
– Это?.. Ну, так. Чтобы не было одиноко в пути… – Я мало-помалу успокаивался.
– А разве бывает одиноко? – серьезно сказала маленькая.
– Иногда.
– А почему ты босиком?
– Чтобы легче путешествовать, – сказал я. И подумал: «Вот была бы славная подружка для Николки».
Старшая чуть улыбнулась:
– Разве ты путешественник?
– Да, – вздохнул я.
Младшая качнула своим «мухомором» и не поверила:
– Разве
– Я не плакал!
– Ну да! А почему у тебя на щеках полоски?
– Это от дождя.
– Нету никакого дождя!
– Катя, перестань, – сказала старшая. – Здесь нет, а там был.
И я затеплел от благодарности к этой незнакомой девочке с каплей белил на остром смуглом подбородке.
– А зачем вы здесь красите?
Старшая ответила чуть насупленно и деловито:
– Смотри сам. С той стороны есть надпись. Зачеркнутая, потому что выезд. Мы решили, что и на въезде надпись нужна.
– Только не такая! – испугался я.
– Да, не такая…
– Нам то слово тоже не нравится, – сказала маленькая Катя.
– А ты знаешь хорошее название? – спросила у меня Катина сестра.
Я… нет, я не знал. Я только думал (вернее, чувствовал), что уходить из Озма можно, а возвращаться в него – это… ну, против законов природы.
Конечно, как ни называй злобный мир, лучше он не станет. Но… может быть, хоть самую-самую капельку добавится в нем доброты, если придумать хорошее имя? И хрупкий каркас добрых дел хоть чуточку окрепнет от хорошего слова?
А может быть, Дорога, по которой я шел и бежал, сделала в Пространстве таинственную петлю? Как рельсы Мебиуса в Завязанной роще! И привела меня на другую, ранее недоступную плоскость мира?
Вдруг здесь уже все не так, как прежде?
Я мельком усмехнулся: такая смешная надежда.
Но вдруг? Хоть чуть-чуть?.. Тогда тем более нужно правильное название для мира, в который я возвращаюсь.
Кто знает: вдруг в этом мире причины и следствия легко меняются местами и от доброго имени зависит суть вещей?
В конце концов, сказано же в древней книге: «В начале было Слово!»
А девочки смотрели на меня с ожиданием. И покрашенная доска белела выжидающе. И тихо-тихо было…
Потом раздался чуть слышный звон. Дальний, еле различимый. Словно звенела сама тишина.
Но нет! Это звенел колокольчик Динь-Дима!
И я уже знал: они все идут сюда! Хозяин и пассажиры крошечного желтого автобуса. Они догадались, куда отправился я, и, конечно же, заспешили следом.
Я слышал уже их голоса.
Стоял и ждал – виноватый и счастливый.
И думал, что, может быть, вместе мы найдем нужное слово.
1996 г.