Бадхызские были и байки
Шрифт:
Ан нет – попробуй оторвать глаза от иллюминатора, если кулан с джейраном с высоты чуть крупнее мухи кажутся. Чуть моргнешь, и нет его! И как тут успевать сделать мимолетные заметки, отмечать место и время наблюдения животных, даже со здоровой головой…
Поскольку весь полет проходит таким образом – глаз наружу, вторым искоса в планшет, так ведь тошнота прицепится еще быстрее и неотвратимее. Поэтому в ходе предварительного инструктажа заранее попутно предупредили, где находятся особые пакеты: «Сами разберетесь, как и когда применить».
Так как у меня это был первый опыт авиаразведки, то уже с утра начался вполне объяснимый легкий
Взлетели с прыжками, толчками и шумом в ушах. Вся эта свистопляска не прекратилась с набором высоты. Хотя ее, надо подчеркнуть, и не пытались набрать, так и пошли бреющим полетом, впритирку к неровностям пейзажа. Сами понимаете, не тот случай при авиаучете животных, когда «высоко сижу, далеко гляжу». Меня настолько запугали инструктажем о прелестях «морской болезни» (или «воздушной»!?), о необходимости бороться с ней, чтобы не сорвать наблюдения, что первые полчаса – сорок минут держался, держался, боясь оторваться от иллюминатора и от мелькающих внизу животных.
Кроме того, как такому джигиту, каким я тогда себя считал, ударить грязью в лицо в присутствии женщины. Никак невозможно! Однако, несмотря на все усилия, через энный промежуток времени все-таки подперло, потянулся за пакетом. Не торопясь (скрывая нетерпение) расправил его, и только было…
Вдруг стало не до этого, так как из-под крыла самолета выплыл приличный табун куланов, при этом нужно было постараться подсчитать и куланят.
Затем внезапно сбоку просунулась дрожащая рука той самой, позеленевшей к тому времени, восточной красавицы и выхватила мое готовое к употреблению спасительное приспособление. В результате до конца полета мне самому пришлось пользоваться чисто волевыми усилиями. К счастью быстро выяснилось, что мой организм от природы невосприимчив к укачиваниям. Чтобы прийти в себя, достаточно похлопать себя по щекам. Правда, при этом не забывать о силе удара, чтобы избежать само-нокдауна.
Таким необычным образом она, смуглянка-наблюдатель, стала своеобразным катализатором, выявившим скрытые навыки. Эти умения сильно помогли во время всех остальных полетов. Более того, пригодились через без малого двадцать лет, когда летал считать горных баранов … в Калифорнии. Отточенные приемы наблюдателя в сочетании с умением сохранять трезвую голову в долгом полете с первого же дня, с первого же полета помогли завоевать признание американских биологов.
Однако пока перенесемся по времени всего лишь на следующий год, когда на четвертом курсе я проходил практику уже в другом, Копетдагском, заповеднике Туркменистана. Поэтому тогда приехал в родительский дом на каникулы, точнее, всего на несколько дней. Едва успев по приезду занести сумку домой и выйти во двор умыться, вдруг увидел за своим забором куда-то вразвалку бредущего Сашу (конечно, в нынешнее время он давно уже
Ты куда?
Тебя ищу
Не понял???
Семеныч послал. Завтра авиаучет. Он спрашивает: «полетишь?»
Конечно!!!!
Выяснилось, что Семеныч увидел меня в окне вагона проходящего мимо пассажирского поезда, мгновенно принял решение и послал сотрудника найти студента и предложить участие в полете. При этом ни капли не сомневаясь, чтобы охотно примчусь.
На следующий день, сидя у него на кухне во время обработки полученных данных, спросил у Шаповалова: «что, других наблюдателей не нашлось?». И вдруг, к моему глубокому изумлению, он ответил: «Нет, трудно найти добровольцев. Многие не выдерживают качки, к тому же не у всех такая наблюдательность, как у тебя».
А теперь перенесемся и по времени, и по расстоянию: лет через пятнадцать после описываемого полевого практикума меня занесло на противоположную сторону земного шара, в Калифорнию – в обменную программу как эколога (единственного среди пятидесяти участников со всего СНГ). В национальном парке Сан-Бернардино предложили принять участие в авиаучете бигхорнов (то бишь, толсторогов – те же архары, как туркменские горные бараны, только намного крупнее). Перед началом слегка обеспокоенно и очень заботливо, очень деликатно поинтересовались: «Соглашусь ли я, не укачает ли меня?».
Невольно усмехнувшись («и у них тут та же проблема с наблюдателями»), честно ответил: «за два-три часа ручаюсь, потом могут быть некоторые проблемы».
Однако к моему удивлению и искреннему облегчению выяснилось, что один полет занимает всего минут сорок, и что в том вертолетике
укачивает меньше, чем в обыкновенном комфортном кресле-качалке. Что дальше?
Затем, теперь уже к удивлению самих американских зоологов, в первом же вылете из двенадцати подсчитанных групп толсторогов и оленей, прячущихся в густых зарослях, девять обнаружил «залетный» гость из неведомой им доселе экзотической страны. Причем в конце полета, когда уже постепенно все-таки начало гудеть в голове и все сильнее хотелось побыстрее оказаться на твердой земле, почему-то стали кружиться на одном и том же месте, облетывая кругами узкую лощину между двумя хребтами. К тому же, в кабине звучал пронзительный «бип-бип-бипирующий» звук, пробивающийся даже сквозь плотно обхватывающие уши наушники радиосвязи. Потом неожиданно в густом сосняке поднялись две рогатые головы, которых не сразу заметили другие наблюдатели даже после указания направления на данных животных. Более того, они даже с некоторым недоверием и сомнением переглянулись между собой. Пришлось ткнуть пальцем и сказать: «чуть правее вон того камня в сторону кривого дерева». Отключив меня от радиосвязи, они о чем-то оживленно затараторили, и затем резко пошли в сторону временной базы на посадку.
Позже я изрядно насмешил теперь уже коллег, уже на земле, пока заправляли вертолет для следующего захода, и мне самому с теплой дружеской улыбкой протянули кока-колу и громадный сэндвич, сказав: «что так долго мотались, после сигнала о перерасходе топлива?». Как они расхохотались!
Конец ознакомительного фрагмента.