Багдадский вор. Посрамитель шайтана. Верните вора!
Шрифт:
– Ва-ах, зачем так обижаешь, а?! Есть у нас деньги! Вот, целых две… Нет, даже три таньга осталось!
На мгновение Оболенский ощутил лёгкое головокружение и почувствовал, что косеет. Беззаботный Ходжа нагло доедал холодный плов…
Глава 27
Наличие всего одной таньга приятнее отсутствия тысячи динаров.
– Ты вор!
– Я – вор?!
– Вор и растратчик! Где
– Какие деньги? Клянусь Аллахом…
– Ты за одну ночь промотал всё моё состояние?!
– Наше состояние, почтеннейший…
– Ты за одну ночь промотал всё наше состояние?! Шайтан с ней, с твоей половиной, но как ты посмел покуситься на мою долю! Ты играл в карты, ходил в казино, поставил ва-банк на рулетку или спустил всё у игральных автоматов? А может, ты здесь оргию закатил на весь Багдад? Пригласил на мои законные таньга Таркана с балетом «Тодес», толпу гейш, путан и гурий (все в бикини и с коктейлями) и, всю ночь посасывая кальян, наслаждался танцем живота? Говори, проглот несчастный! – едва не задыхаясь от неуправляемой ярости, вопил Лев, сидя верхом на опрокинутом на гору починенной обуви Насреддине.
– Слушай, дорогой… а повтори, пожалуйста, как это я устроил себе такой праздник? Клянусь чалмой святого пророка Мухаммеда, это надо записать и обязательно повторить на днях!
– Ты будешь говорить или нет, транжира тюбетеистая?!
– Вах, я что, по-твоему, делаю? – утомлённо уточнил Ходжа, порываясь встать. Видимо, ему было неудобно лежать на старых чувяках прижатым в грудь коленом грозного Льва.
– Ты увиливаешь от ответа! – прорычал Оболенский. – Отвечать вопросом на вопрос – привилегия евреев, и ты меня на этом не купишь!
– О шайтан привередливый… Ну чего ты хочешь от сытого мусульманина?
– Полный и подробный отчёт о моих дивидендах, от вчерашнего вечера и до последнего таньга!
– Тогда слезь с меня ради Аллаха! И прекрати орать, сейчас соседи сбегутся…
– А пусть! Пусть весь базар знает, какой ты вор!
– Вай дод, кто бы говорил… – сдержанно пробурчал Насреддин, но всё-таки вылез и встал напротив друга, готовясь к недолгому, но кровопролитному разговору. Не в физическом смысле, конечно. Это я так, фигурально выражаюсь… Домулло усадил разгорячённого «прокурора», скрестил руки на груди и неторопливо пустился объяснять несведущему такие простые понятия, о которых на Востоке с малолетства знает любой ребёнок:
– Слушай внимательно, Лёва-джан, и не перебивай! Прибереги свой гнев до конца моего рассказа, иначе печень твоя увеличится в размерах, а кровь загустеет от горя, что очень вредно для здоровья. Мы взяли из шехметовской казны ровно пятьдесят шесть золотых динаров, по четырнадцать монет в каждом мешочке. Из них – тридцать роздано по нашим ближайшим соседям. Вай мэ, что ты делаешь такое удивлённое лицо?! Думаешь, люди вокруг совсем глупы и не знают, кто поселился у башмачника Ахмеда? Высокородный господин Шехмет пообещал сто таньга за твою голову… Да, возможно, нас и так бы не выдали, но шайтан не дремлет, зачем вводить мусульман в искушение?
– А я-то по простоте душевной
– Конечно, даром, клянусь Аллахом! Это ведь они стали богаче на тридцать золотых, а не я. Ещё десять монет пришлось отдать стражникам… Да-да, тем самым, с которыми я спорил! Негодяи узнали меня по ослу и с ножом у горла требовали свою долю.
– Так ты заплатил шантажистам?! – вновь вскинулся Оболенский.
– Нет, нет, стражникам! – терпеливо пояснил Ходжа. – Они, конечно, грабители и разбойники, но не стоит клеймить людей словом, даже не упоминающимся в Коране… Будь к ним снисходителен.
– А если они придут снова?
– О, непременно придут, мой мудрый друг, и нам надо сделать всё, чтобы отбить у них охоту тянуть наши кровные таньга!
– Динары, – мрачно поправил Лев. – Из-за десяти таньга я бы и в затылке не почесал. Что дальше? Где остаток и каков наш дебет-кредит?..
– М-м… знаешь, честно говоря, остальные деньги я раздал.
– Это как?!
– Не знаю… – впервые потупился Насреддин. – Просто отдал, и всё. Там, за базаром, живёт вдова, у неё казнили сыновей… И ещё двое молодых ребят с отрубленными по локоть руками… Тут я виноват, Лёва-джан. Я отработаю, клянусь бородой пророка…
Какое-то время оба молчали, сдвинув брови и опустив глаза. Потом Оболенский чертыхнулся, снова налил себе холодного чаю и равнодушно бросил:
– Да ну их на фиг, эти деньги! Будем изображать кассу взаимопомощи для членов закрытого профсоюза «Жертвы репрессий и тирании». Сегодня же закажу у плотника резную вывеску и прибью над входом.
– Ахмед выручит за краденое не меньше десяти динаров, – виновато предположил Ходжа. – Если его не поймают, конечно…
– Храни Аллах! – перекрестился Лев.
– Храни Аллах, – автоматически поддержал домулло, едва не повторив тот же жест. – Но… я давно хотел тебя спросить… Лёвушка, только не сердись на меня, ладно?.. Так вот, позволь узнать мне, недостойному, а чего ты вообще добиваешься?
– Давай поконкретнее, – буркнул наш герой, хотя прекрасно понял суть вопроса. Просто до этого он не пытался ответить на него даже самому себе.
– Ты хочешь украсть у богачей всё золото и самому стать богатым? Когда у тебя будет большой дом, много красивых вещей, четыре жены, своя лавка или даже свои караваны – разве ты не бросишь воровство? И разве тебя как законопослушного мусульманина не будут возмущать другие воры, дерзнувшие посягнуть на твою собственность?.. Неужели ты не будешь требовать для них наказания по законам Шариата?
– Ходжа, погоди, дай хоть слово вставить…
– Э нет, дорогой Багдадский вор! Раньше ты задавал мне вопросы, а теперь я хочу понять помыслы твоего сердца. – Голос Ходжи Насреддина становился всё твёрже, и каждая фраза била без промаха, как удар эмирского ятагана. – Ты говоришь, что закажешь надпись и будешь помогать всем, кто пострадал от неправедного суда… Ты будешь красть и раздавать другим… Но к чему это приведёт? У людей вновь отнимут их деньги, или же они обленятся и будут пировать на твоей шее!