Багровая земля (сборник)
Шрифт:
Берия придвинулся вплотную к Молотову.
– Да и вы хороши! – резко обернулся к нему Сталин. – Почему я узнаю об этом из какой-то газетенки, а не от вас?
– Я не успел, – мгновенно побледнел Берия. – Перепроверяли данные. Но теперь картина ясная.
– Докладывайте, – устало сел в кресло Сталин.
Пока, он занимался трубкой, Молотов и Берия обменялись взглядами, поняли, что буря миновала, и облегченно вздохнули.
– Ситуация в Италии такова, – начал Берия. – В настоящее время там два лагеря. Около Пизы –
– Могу добавить, – вступил Молотов. – Операции по перевозке пленных придавалось настолько большое значение, что ее закодировали специальным названием.
– Да? – вскинул брови Сталин. – И каким же?
– «Протаскивание под килем».
– Надо же, – усмехнулся Сталин. – Англичане верны себе. Узнаю руку Черчилля. Старый пират… Пять лет носил маску друга, а теперь сбросил. Протаскивание под килем… Но ведь это же одна из самых страшных пыток: когда-то так поступали с матросами.
– Не удивлюсь, если нечто подобное они сделают и сейчас, – вставил Берия. – Простой человек для них ничего не значит.
Сталин холодно взглянул на него. Берия тут же умолк.
– И все же англо-американцы понимают, что пленных придется выдать, – продолжал Молотов. – Дело в том, что в наших госпиталях находится несколько их пленных, долечивающихся после войны. Не знаю, зачем, но они закодировали и эту операцию, назвав ее «Восточным ветром».
– Детский сад! – всплеснул руками Сталин. – Или мания величия? Какой ветер, какой киль? Или им заняться нечем? Я надеюсь, что разговор на эту тему мы ведем в последний раз! – хлопнул по столу Сталин. – Вы, товарищ Молотов, отвечаете за организацию выдачи пленных, а вы, товарищ Берия, за их прием.
Вдоль стоящего на путях поезда идет группа английских офицеров. Они придирчиво осматривают сцепку, окна, двери. Седой, но моложаво выглядящий полковник останавливается около штабного вагона:
– Итак, джентльмены, операция начинается. То, что она поручена нашему прославленному Сассекскому королевскому полку, должно вызывать у нас чувство гордости. Надеюсь, вам понятно, почему непосредственное выполнение задания я возложил на первый батальон?
– Видимо, потому, что кое-кого из этих русских мы знаем, – подал голос один из офицеров.
– Правильно, майор Дальтон, – ободряюще улыбнулся полковник. – На фронте у Орсоньи ваша рота первой испытала на себе стойкость русских.
– Мы не знали, что это русские. Они были в немецкой форме.
– Тем более, Дальтон, тем более. Надеюсь, этот факт прибавит бодрости вашим людям – ведь многие из них до сих пор залечивают раны, полученные от русских немцев… или немецких русских, черт бы их побрал! – неожиданно вспылил полковник.
– Короче говоря, ваша задача – довезти
– Будет сделано, сэр! – вытянулся Дальтон.
– Не забывайте, кого везете! Печальный опыт наших предшественников свидетельствует, что русские не останавливаются ни перед чем. Дома их ждет суд, поэтому они идут на все, вплоть до самоубийства.
– Мы это учли. На окнах – решетки из прокатной стали. В вагонах удалены багажные полки, крючки, ручки и другие металлические предметы, которые можно использовать в качестве оружия. На случай, если кто-нибудь все же ухитрится наложить на себя руки, в составе эшелона есть вагон-морг.
– Сколько солдат сопровождает эшелон?
– Сто пятьдесят солдат. Кроме того, пять офицеров, три санитара и два переводчика.
– Полтораста вооруженных до зубов сассексцев на сто восемьдесят безоружных русских – думаю, этого хватит, – не скрывая иронии, усмехнулся полковник.
– С мужчинами мы справимся, – не заметил иронии Дальтон. – Но как быть с женщинами? Как быть с детьми? – угрюмо спросил он.
– По нашим законам принудительной репатриации подлежат лишь те, кто воевал на стороне немцев. – нервно ответил полковник.
– Воевал или был захвачен в немецкой форме? – уточнил Дальтон.
– Это одно и то же! – вспылил полковник. – Ни один англичанин не надел немецкой формы. Ни один! Что бы ему за это ни сулили. А эти… а они… О чем я? – потер лоб полковник. – Опять вы меня сбили… Дальтон, о чем вы меня спросили?
– О женщинах.
– Вот именно, – просиял полковник. – Женщины здесь ни при чем, их просто угнали на работы, и оружия они в руки не брали. Значит, принудительной репатриации они не подлежат.
– Но ведь они не сами по себе. Они – жены тех, кого мы обязаны выдать. А их дети? – не унимался Дальтон. – Они-то чьи? Кому принадлежат эти ребятишки: нам, русским или итальянцам?
– Родителям, Дальтон. Родителям и только родителям! Поэтому я предлагаю снять с поезда всех женатых мужчин, причем вместе с семьями. Завтра пойдет второй эшелон, а за эти сутки они должны решить, брать ли с собой жен и детей.
– Значит, я снимаю девять мужчин, девять женщин и семерых ребятишек? – уточнил Дальтон.
– Сколько есть, столько и снимайте! Но не забудьте: на размышления им ровно сутки. Комендантом второго эшелона назначен майор Стентон, людей передадите ему… Машины прибывают через час, – взглянул на часы полковник. – Разойтись и еще раз проверить вагоны! Я бы хотел, чтобы русские доехали живыми и знамя Сассекского королевского полка не было опозорено их кровью.
Утопающий в зелени и цветах городок жил своей жизнью. Бежали в школу дети. Спешили на службу чиновники. Шли с рынка нагруженные снедью женщины. На ступенях собора фотографировались молодожены.