Багровое небо
Шрифт:
Но он же всего лишь вывихнул плечо, а не пулю какую-нибудь получил, так что скорее всего док Шерв посадил его на снотворное, чтобы он не мог делать, что хочет.
А именно взять «Покорителя великанов» и вещи, а потом спуститься в Скрытый Путь, открывавшийся из дома Торсенов.
Это действительно необходимо. Даже если – именно «если» – Торсен и Джефф Бьерке выследят Сына или Сынов, которые охотятся за Торри, это решит проблему лишь на время.
Змею не остановишь, ухватив за хвост; точно так же обезопасить дорогих тебе людей от Сынов Фенрира можно, только искоренив причину.
А
Нет, думать слишком тяжело, димедрол, вистарил, перкордан и еще бог знает что обволакивали мозг мягким облаком, и хотелось лечь, а еще сильнее – забыться.
Снотворное действовало на чувство времени – но почки жили по своему жизненному циклу, а мочевой пузырь работал будильником. И сейчас он был полон до краев. Йен выбрался из кровати и натянул на себя слишком большой махровый халат, продев в него правую руку. Придерживая отвороты халата, как иная почтенная дама придерживает на груди норковый палантин, он брел по слабоосвещенному коридору в сторону уборной, из-под двери которой сочился яркий свет.
Дверь была закрыта, изнутри донесся шум воды.
Странно. У Торсенов возле их спальни было по душевой на каждого, да и Осия имел свою. Кто-то захотел принять именно ванну, а не душ?..
Прекрати гадать, сказал себе Йен. Почему бы какому-нибудь гостю не отправиться в сортир среди дня? Вовсе незачем хвататься за меч.
Латунная ручка звякнула, затем медленно повернулась.
В дверях стоял Валин, и непонятно, кто из них удивился больше.
Выглядел цверг хуже некуда. Его смуглая кожа была бледной, как снятое молоко; толстой трясущейся рукой цверг прижимал к животу халат, возможно, придерживая не столько собственно халат, сколько внутренности. На правой половине лица веером наклеены полоски пластыря, в уголке рта запеклась кровь. Цверг с трудом мог фокусировать взгляд и прислонился к двери, пытаясь удержаться на ногах.
Но в танцующем медведе удивляет не фация, а то, что он танцует. Чудо уже, что Валин жив.
– Йен Серебряный Камень, – промолвил цверг, опускаясь на колени, – твой слуга смиренно надеется, что не нарушил твой сон.
– Поднимайся, Сын Вестри, – ответил Йен, сделав шаг вперед и беря цверга за свободную руку своей здоровой рукой. Впечатление такое, будто взял кусок говядины – такими крепкими были мышцы под кожей.
Но цверг самостоятельно поднялся на ноги, ухватившись за косяк и не опираясь на руку Йена.
Что было очень кстати. Йен поспешно прислонился к стене. Не следует двигаться быстро, пока голова одурманена лекарствами.
Этажом ниже послышались шаги, затем кто-то взбежал по лестнице.
– Что ты делаешь? – спросила Марта Шерв.
Йену очень хотелось сказать, что опытной медсестре наверняка случалось видеть пациентов по дороге в сортир или обратно, но мысль эта увяла под ее холодным взглядом.
– Я просто помогал ему, миссис Шерв. Услышал шум…
– На твоей тумбочке стоит интерком. И не лги, что ничего не соображал, когда я тебе говорила, что в случае нужды надо пользоваться им.
Ну что же, сама подсказала объяснение.
– Да нет, так оно и было, миссис Шерв.
Она фыркнула и наморщила
– Возвращайтесь в постель, вы оба. А я тут приберусь и подготовлю еще одну дозу для тебя.
Прежде чем Йен успел вставить хоть слово, она обняла Валина за талию, положила его толстую руку себе на плечо и повела по коридору к гостевой, которую Торсены называли комнатой для шитья, чтобы отличать от другой гостевой комнаты.
Молчание воистину золото, к тому же от стояния в коридоре мочевой пузырь напоминал о себе все более настоятельно. Йен закрыл и запер за собой дверь ванной и включил свет. Загудели флюоресцентные лампы, тихонько заурчал мотор: стало светло, и заработал вентилятор.
Ванная сверкала чистотой, словно ею ни разу не пользовались – со времени последней уборки по крайней мере. А туалетная бумага? Свободный конец был сложен затейливой фигурой, что-то подобное Йен видел в каком-то отеле – в «Хайатте», что ли? Только там она была сложена треугольником, а здесь – сложной фигурой в стиле оригами.
Обрывать фигурку казалось истым святотатством, так что он порадовался, что пришел только отлить, и немедленно взялся за дело. Хорошо, что современные унитазы нельзя залить мочой доверху.
Тысячу раз говорил тебе: не преувеличивай!
В дверь постучали.
– Йен? – негромко спросила Карин Торсен, словно боялась, что ее услышат. Странно.
– Да? – Йен поправил халат и завязал его как следует, потом открыл дверь.
Почему Карин Торсен стоит в пижаме и халате, с волосами, собранными сзади, как для сна?.. Одна прядь-беглянка нежно касалась ее щеки. Йен очень хорошо понимал эту прядь.
– Все в порядке? – спросил юноша, делая шаг вперед.
Карин криво улыбнулась в ответ:
– Именно это я и хотела спросить. Обычно я не просыпаюсь посреди ночи. Но тут услышала, как ты говоришь с Мартой Шерв, и решила убедиться, что все в порядке.
Посреди ночи?.. Голова у Йена пошла кругом. Выходит, он спал либо куда дольше, либо куда меньше, чем полагал.
– Меньше, – с улыбкой промолвила Карин, словно читала его мысли. Господи, только бы не это!
Йен считал, что люди не ответственны за свои мысли, только за поступки. Не то чтобы его взрастили в этом убеждении – Бен Сильверстейн многому мог научить Джорджа Оруэлла по части мыслепреступлений. Должно быть, смотреть с вожделением на мать твоего друга – извращение с точки зрения психологии, но это можно пережить. А вот чего нельзя пережить, так это если она продолжит им манипулировать. Манипулировала им и Фрейя, только Фрейе он мог доверять, а Карин Торсен – нет. Для нее он ничего не стоил по сравнению с мужем и сыном.
Йен чувствовал, что нравится ей, что сексуальное влечение взаимно, хотя и не мог понять, что она нашла в долговязом тощем уроде. Это необъяснимо; с женщинами всегда так – разумом их понять невозможно.
Но нравится он Карин или нет, она с радостью вспорола бы ему живот и вывалила внутренности в таз, если бы понадобилось согреть ноги ее мужу и сыну.
Изменить ситуацию? Тяжёлое золотое кольцо запульсирует у него на пальце… И он станет подонком. Самая безопасная форма изнасилования, и Карин будет думать, что сама согласилась…