Багровые Небеса
Шрифт:
– Нет.
– Вместо лейтенанта ответил Рощин, продолжая наносить на карту все новые и новые условные обозначения опорных точек противника.
– Они реактивировали системы Земного Альянса, оставшиеся тут еще с войны.
– Значит, эти уроды не зачистили планету, а переподчинили себе боевую технику? И что теперь? Серв-машины? Модули «Одиночек» [19] ? Или что похуже?
– Техника давно пришла в негодность.
– Категорично ответил Вадим.
– Сохранились лишь звенья глобальной кибернетической
19
Модули «Одиночка» - AI боевых машин, реализованный на базе искусственных нейроподобных сетей.
– Нереально.
– Скептически произнес Риган, с возрастающим недоверием глядя, как из-под руки Вадима начинают проступать контуры сложного, многократно дублированного кибернетического комплекса планетарной обороны, к которому были подключены вполне современные системы тяжелых вооружений.
– На взлом подобной системы нужны годы, а у них была пара месяцев от силы.
– Высказал свое мнение Зейдан Зарипов, штатный компьютерный техник диверсионной группы.
– Здесь работали кибрайкеры.
– Коротко ответил ему Вадим.
– Зейдан, не мешай.
Компьютерный техник хотел что-то возразить но, пожав плечами (что прошло незамеченным, из-за неадекватного устройства сервомоторов боевого скафандра), отошел в сторону, со злостью подумав, что он, в данной ситуации, явно начинает играть второстепенную роль.
Лейтенант терпеливо дождался, пока Рощин закончит, и лишь затем задал вопрос:
– Если систему взломали кибрайкеры, они и контролирую ее?
– Да.
– Подумав, согласился Вадим.
– Времени на автоматизацию и смену программного обеспечения у них действительно не было. С системой должны работать те, кто ее взламывал.
– Ты сможешь вывести нас к центру управления?
– Это тут.
– Рощин указал на неброский символ, окруженный куда более понятными и зловещими условными знаками.
– Вчетвером не пробиться.
– Впятером.
– Поправил его Бугаев.
– Исходя из полученных данных, наша задача стала с одной стороны проще, а с другой намного сложнее. Мы должны нейтрализовать кибрайкеров. Иного выхода нет… Еще один вопрос, Рощин.
– Посмотрев на карту, добавил он.
– Вот это, - лейтенант указал на одну из крупных пометок, состоящую из нескольких плотно сгруппированных символов - Ты не ошибся?
– Нет. Это фрегат.
– Фрегаты не садятся на поверхность планет.
– Я знаю. Вот, рядом обозначение четырех кораблей поддержки. Так называемые «технические носители» по классификации флота Земного Альянса. Они специально сконструированы для принудительной посадки на подготовленные планетарные космодромы крупных космических кораблей, вплоть до крейсеров. Обычная практика той эпохи, когда ремонт и техническое обслуживание проще было произвести на поверхности планеты, чем в открытом космосе.
Похоже, что Бугаева не интересовали исторические экскурсы.
– Фрегат… - Рассуждая, вслух произнес он.
– Значит, нашему
– Не в этом регионе. Хотя теоретически - да.
– Ну, я думаю, офицеры центра управления будут осведомлены об этом, верно?
– Недобро усмехнулся лейтенант.
– Естественно.
– Кивнул Рощин.
Бугаев еще раз посмотрел на карту, что-то прикидывая в уме, и произнес:
– Нам предстоит нелегкий марш-бросок.
Для Рощина эта высадка стала первым опытом в боевой практике.
Некоторые способности, развитые в период обучения, до последнего времени хранились в сознании Вадима, в виде невостребованного потенциала.
Шагая вслед за командиром диверсионной группы, он старался не сосредотачиваться на грядущем испытании. Рано или поздно его встреча с настоящим мнемоническим противником должна была произойти.
В сознании прочно обосновался образ, не предполагавший мирного исхода подобной встречи. Сам термин «кибрайкер» воспринимался рассудком как нечто зловещее, изначально противопоставленное сущности мнемоника.
В ту пору он оставался слеп, не смотря на уникальные возможности рассудка. Проблема заключалась в мироощущении.
Два десятилетия назад кибрайкеры являлись сущим бичом Окраины. Собственно, они являлись первыми людьми, применившими избыточную имплантацию для расширения потенциала своего разума, избавления от необходимости использовать внешние устройства для доступа в сеть, и именно кибрайкеры наглядно показали всему миру, на что способен синтез человеческого рассудка и узкопрофильных кибернетических модулей, находящихся в постоянном физическом контакте с тканями коры головного мозга.
Они взламывали сети любой степени защищенности, невзирая на сложность, словно насмехаясь над потугами опытнейших программистов, пытавшихся защитить коммерческие информационные потоки от посягательств нового поколения хакеров.
Первые мнемоники появились на Окраине как явные антиподы кибрайкеров. Обладая схожими возможностями, они воспитывались совершенно иначе, их психология была жестко ориентирована на защиту, им прививали патологическое неприятие к тем, кто разрушал сетевые структуры, добывая самое ценное в современном мире - информацию.
Спустя десять лет, когда ситуацию удалось стабилизировать, единство мнемоников оказалось искусственно раздроблено: их начали специализировать по профилям, используя не только для защиты информационных сетей. Благодаря технологиям «избыточного имплантирования» корпорации получали уникальных специалистов, способных контролировать сложные кибернетические комплексы, применение которых до определенной поры постоянно балансировало на грани фола, - оснащенные системами псевдоинтеллекта, многие машины несли потенциальную опасность неконтролируемого саморазвития. Существовали сотни печальных прецедентов, когда сложные системы терраформинга выходили из-под контроля базовых программ, причиняя в конечном итоге больше вреда, чем пользы, но появление мнемоников устранило препятствие на пути использования подобных типов устройств.