Бакалавр 2
Шрифт:
— Тебя спрашиваю. Кого же ещё? — соизволил голову повернуть.
На вид вроде и не дикий. Может, хорошо маскируется.
— Парни тут днем бывают. Сейчас уже все разошлись. Завтра приходите, тогда их и застанете, — на вы отвечаю, максимально корректно.
— Ну вот… Мне, что сейчас домой за сто вёрст ехать? Потом возвращаться? — у меня спрашивает. Нашел у кого…
— Завтра с утра подходите… — повернулся я уже в сторону машины двигаться. Нечего мне с ним перетирать. За день с Доктором накатался. Всё время в напряжении. Водить то ни хрена ещё не умею. Как только
— Отечки у меня не купишь? — в спину уже практически прозвучало.
Во как. Отечки. Прошаренный дяденька. Тормознул. К мужику повернулся.
— Ну, тебя я рядом с теми парнями видел. Может тоже что покупаешь… — объяснил свой вопрос мужик.
Ишь ты, глазастый и памятливый какой. Меня он видел как-то с парнями. Меня много кто видел…
Награды у него купи.
Может просветить его немного? Исторический экскурс забацать? Что де аж уже со второго мая сорок третьего года продажа ордена, медали или нагрудного знака каралась тюремным заключением сроком от одного до трёх лет? Сейчас всё гораздо мягче, но тоже под белы руки могут взять. Правда, этого никто не боится и наградухой практически открыто торгуют.
Глава 13
Глава 13 Неврученка
Торговать то торгуют. Это кому можно. То есть своим. Чужим — нельзя.
На той же Таганке, появись кто левый с орденами, быстро про такого стуканут милиции. Чтобы она, тебя — своего, за эти деяния не трогала…
Указ от сорок третьего года оказался мертвым. Его и в шестидесятом году отменили. Кстати, до семьдесят седьмого года награды предписывалось сдавать куда следует. Забыл сейчас куда, но Гоша мне говорил про это.
В восемьдесят пятом уголовку за куплю-продажу государственных наград вернули. Покупка, продажа, обмен или иная возмездная передача ордена, медали, нагрудного знака к почетному званию СССР стала наказываться исправительными работами на срок до одного года или штрафом до двухсот рублей. За те же действия, совершенные повторно, а равно за подделку либо умышленное уничтожение ордена, медали, нагрудного знака к почетному званию СССР или другое надругательство над ними полагалось уже лишение свободы до трёх лет или исправительные работы на срок до одного года или штраф до трехсот рублей.
Это я почти процитировал на память.
Союз распался, но норма в УК России перекочевала. Если надо кого-то прихватить, то прихватят. Чужого. Или таким ставшего.
— Будешь отечки то брать? — повторил мужик.
Отечки — это ордена Отечественной войны. Есть боевые, а есть и юбилейный выпуск. Восемьдесят пятого года. Их постоянно парням несут. Берут они их, но совсем за какие-то копейки. Сами они слух распустили, что в этих юбилейных орденах драгоценного металла нет. Дурят народ. Нормальное там серебро. Девятьсот двадцать пятой пробы…
— Много у тебя? — спрашиваю. Просто спрашиваю. Не соглашаюсь на его предложение, но и не отказываюсь.
— Багажник у Москвича. Почти полный, — прозвучало в ответ.
Сколько? Недоверчиво так на мужика смотрю. Точно с приветом. Большим.
Ладно одна — две. Ну, десяток. Проехался мужик по району,
— Веди, показывай. На месте разберемся. — интерес меня разобрал. Посмотреть — не значит купить.
— Пошли. — опять таким же быстрым шагом, почти бегом к выходу с рынка мужик двинулся.
Иду за ним. По сторонам посматриваю.
За территорию центрального рынка вышли. Метров пятьдесят прошли. Стоит Москвич. Беленький такой.
Мужик багажник открыл. До половины почти коробочками маленьким заполнен. Открыл одну — отечка. Второй степени. Ещё одну открыл. То же самое.
— Сколько тут? — на мужика смотрю.
Ответил. Назвал количество. Много.
— Откуда, если не секрет? — то на мужика посмотрю, то в багажник. Не видал никогда такого чуда.
— Неврученка, — отвечает.
Багажник захлопнул. Правильно. Такое светить не стоит.
— Цена вопроса? — осведомился у мужика.
Тот цену называет. За штучку и сразу за все.
Точно, был он по этому вопросу у наших парней. Они ему по ушам наездили.
— Ну, чего надумал? А то сейчас в чермет поеду. — ключи от своего средства передвижения из кармана достал.
— Беру. Давай в тихое место отъедем. Перегружу в свою там. Не тут же этим заниматься, — предлагаю мужику.
— Поехали, — тот не возражает.
— Последний вопрос. Где столько было? — жду, что ответит. Дело то стрёмное.
— Военкоматовские, — прозвучало в ответ.
Деньги у меня с собой были. Аркашины. Очередную партию монет из своей бывшей коллекции он у меня выкупил. Не пьет бедолага, вертится-крутится, копеечку колотит. Всё меня где встретит твердит — ничего только не продавай никому. Всё должно к нему вернуться. Так говорит. За нападение своё на нас с Петром рассчитывается.
Отъехали мы в пустой переулочек. Машины рядом поставили.
Мужик попался недоверчивый. Сотню коробочек по счёту мне в багажник переместит — я ему деньги за них отдаю. Снова сотню — снова деньги ему в руки. Пересчитает. В карман бумажки спрячет.
Я тоже выборочно коробочки открываю и проверяю содержимое.
Наконец закончили. По сторонам поглядываю. Нет ли какой подставы. Вроде всё тихо.
— Ещё есть? — мужика спрашиваю.
— Нет. В четырёх военкоматах всё что было собрали. — багажник свой захлопнул. Опять отвечает и в пространство перед собой уставился. На меня не глядит. Не интересен я ему уже стал.
— Ну, тогда прощаемся, — мужику говорю.
Он же молча в машину садится и уезжает.
Так, а куда же всё это добро я дену? Ладно, теперь надо до дома доехать, а там по темноте всё в бабушкину квартиру сносить. Возьму рюкзак и перетаскаю. Не квартира уже стала, а склад. Червонцы стопками, штаны тюками, а теперь ещё и наградухи гора. Не влететь бы…
Глава 14
Глава 14 Телевизор
Цены на свои штаны я не задирал, поэтому они довольно хорошо продавались. В конце торгового дня аккуратно обходил все навесики на центральном рынке, куда давал их на реализацию и собирал денежки.