Бакалавр
Шрифт:
— Не за что, миз Дитц. Храни вас Бог.
— Аминь, — мрачно пробормотала несколько в сторону миз Дитц.
Лана позволила себе несколько секунд полюбоваться удаляющейся спиной Хокинса — мужик, при всех своих религиозных завихрениях, был по-настоящему хорош — и обернулась на многозначительное покашливание.
— Ловко ты его окрутила, — негромко произнес Солджер. — Мастерская работа, снимаю шляпу.
И ответ, напряженный, немного злой, не заставил себя ждать:
— Это было необходимо. И нетрудно. Он честный человек.
— А ты?
— А я —
Глава 5
— Не такой остолоп — это она о сенаторе Конфедерации Человеческих Миров?
— А как твоя тёща отзывается о тебе?
— Не спрашивай!
Когда-то, наверное, эти горы были крутыми, отвесными и скалистыми. Но всё меняется, особенно если в распоряжении природы было достаточно тысячелетий. Сейчас подъём на вершину одной из горушек не отнял ни сил, ни сколько-нибудь заметного времени.
И пусть даже всё необходимое пришлось тащить на себе — здесь, в горном лесу, не развернулся бы даже безымянный пилот Тима — в самом подъёме Лана не видела проблемы. Подумаешь — подъём! Вылепленные отцовским воспитанием и службой в десанте и поддерживаемые постоянными тренировками, мышцы легко справлялись с перемещением правильно распределенного груза. Мрину смущало другое, и смущало довольно сильно.
Во-первых, стандартный доклад Тим заменил предельно скупым «Поднимайся и посмотри. Это довольно интересно». Во-вторых, Лане не давала покоя форма этой конкретной вершины, показавшейся, наконец, из непролазных зарослей. Что-то неправильное, неестественное чудилось ей в очертаниях не густого стланика, но земли под ним; неприятно знакомое. И взгляд Солджера, ироничный взгляд человека, уже разобравшегося в ситуации и наслаждающегося метаниями спутника, хорошего настроения отнюдь не добавлял.
Они добрались практически до самой верхней точки. Уже отчетливо был виден Ципрас, невозмутимо посасывающий толстенную самокрутку. Рядом с ним нетерпеливо приплясывал на месте Хосе Моралес, которого явно не взяли… куда бы ни делись остальные, туда въедливого, приставучего (а главное — штатского) старика не взяли точно.
Ушедшие вперед медики и связисты куда-то делись. Встреченный на полпути Сергей Ордоньес обретался где-то сзади, впереди, по бокам… казалось, везде и нигде одновременно.
Лана вдруг застыла. С ней такое бывало неоднократно: ноги просто отказывались идти дальше до прояснения обстановки. И всякий раз оказывалось, что в ногах определенно больше мозгов, чем в голове.
Она насмешливо хмыкнула. Избавилась от груза. Вернулась метров на пятьдесят вниз по дорожке, вымощенной плиткой для удобства гостей курорта, а сейчас перекошенной и вздыбленной. Слуха коснулся даже ей едва слышный шорох слева, потом справа… Ордоньес бдел, хотя как он ухитрился пересечь дорожку незамеченным, оставалось тайной. Толковый парень, прямо гордость (в том числе, за себя) испытываешь при мысли о такой родне.
Остановившись, Лана
— Блистер. Орудийный блистер. Зенитка, сказала бы я. Нет?
— Умница, — иронии не осталось ни в глазах, ни в голосе.
— Умница, как же, — проворчала Лана. — Умницы соображают втрое быстрее. Или вчетверо.
— Не бери в голову…
Увидел циничную ухмылку мрины, растянул губы в точно такой же:
— …и нет, в рот тоже брать не надо, если не хочешь… — и резко посерьезнел: — Увидела, ну надо же! И, что интересно, нашла точку и ракурс, с которых только и можно уверенно увидеть, вот это по-настоящему важно. А наши-то оболтусы уже раскатали губу на предмет разыграть девчонку… так, чисто по-приятельски, ты понимаешь!
— А разыгрывать девчонку — конкретно твоим — не стремно? — простодушно осведомилась Лана.
Вопрос был вовсе не праздным. Службу исследований и информации Российской Империи возглавляла полковник Наталья Русанова, или — если угодно — Великая княжна Наталия Андреевна, старшая сестра правящего императора.
О, разумеется, широко распространённая в определённых кругах версия состояла из таких понятий, как «протекция», «ширма», «баба-начальник»… Более того, версия эта всемерно поддерживалась эксцентричностью Наталии Андреевны и её общеизвестной любовью к вояжам и вечеринкам. Нормальный руководитель контрразведки должен безвылазно сидеть в своем офисе, как паук в центре паутины. Полковник же Русанова прославилась тем, что появляется где угодно и когда угодно, ведя самый беспорядочный образ жизни. Вертихвостка, светская даже не дама, а дамочка, прикрытие для истинного руководителя…
Лана Дитц имела собственную точку зрения на сей счёт. И с некоторым злорадством прикидывала (когда больше заняться было совсем уже нечем), сколько агентов «вероятного противника», занятых выявлением реального шефа русской контрразведки, погорело на недооценке «какой-то там бабы».
Не так уж много было людей, которыми первый лейтенант Дитц восхищалась и считала достойным примером для подражания. Полковник Русанова уверенно входила в первую пятёрку.
— Они привычные. Переживут.
— И чья это была идея? С розыгрышем? Твоя или Тима?
Солджер чуть помедлил, но всё-таки ответил:
— Скажем так — совместное творчество.
На секунду в разноцветных кошачьих глазах вспыхнул огонёк гнева. Вспыхнул — и погас.
— Ну да. Кто я такая, знаете вы оба. Что я такое — не знает ни один из вас. Логично.
— Умница, — тихо, предельно веско, повторил майор Солдатов. — Ну что, пошли?
И они пошли.
Иван Солдатов отдавал себе отчёт в том, что сильно рискует. Более того, он прекрасно понимал, что вольно или невольно (какое там «невольно», себе-то не ври!) подставляет Стефанидеса. Но что-то делать было надо, поскольку как минимум в одном рыжая кошка была права.