Бал для убийцы
Шрифт:
И дома на побережье, маленькие, с выбеленными стенами, утопающие в садах, тоже совсем не напоминали мрачные низкие бараки в ее родном городе, и люди выглядели иначе: загорелые до черноты, белозубые, пропахшие рыбой, и обязательно — и мужчины, и женщины всех возрастов — в шляпах с широкими полями из тонкого фетра. А главное — девочка совсем перестала задыхаться, о чем она с восторгом объявила бабушке. Хвала Пресвятой Богородице, сказала бабушка, похоже, ты выздоравливаешь.
Они сняли отдельный дом в пансионате «Лазурный» — с верандой и окнами на песчаный пляж. Хозяевами пансионата
Мими, с которой девочка познакомилась на пароходе, оказывается, тоже остановилась в «Лазурном» — разумеется, не одна, а вместе с родителями и гувернанткой. Они поселились в соседнем коттедже, что вниз по улице Фиалок, и две подружки частенько затевали спор, чей дом роскошнее и стоит ближе к морю.
Еще ниже, если идти в противоположную от порта сторону, улица изгибалась, одевалась в брусчатку и норовила спрятаться от посторонних глаз в густые южные акации. По обеим ее сторонам через каждые сто шагов стояли древние каменные чаши, которые когда-то, в незапамятные времена, использовались для освещения. Девочке нравилось здесь не меньше, чем на пляже: улица ассоциировалась у нее с воскресными походами в церковь вместе с братом и бабушкой. Брату, впрочем, такое времяпрепровождение было не по душе: он надувался, хмурил большой лоб и демонстративно не отвечал на вопросы. Лишь одно обстоятельство примиряло его с Богом: недалеко от церкви, через площадь, находился маленький магазин, в витрине которого, на фоне черного бархата, стояла на подставке роскошная модель французского парусника «Ле Рояль Луи».
Корабль был совсем как настоящий. Миниатюрные иллюминаторы по бортам были заделаны кусочками слюды, жерла бронзовых пушек грозно выглядывали из своих гнезд, тонкие ванты, казалось, гудели на ветру, раздувающем гордые паруса на трех длинных мачтах, и если как следует присмотреться, можно было увидеть на квартердеке совсем уж крошечный, но тоже вполне настоящий штурвал.
Девочку больше привлекала кукла, выставленная в соседней витрине. Кукла была прекрасной ручной работы: приблизительно с локоть высотой, в пышном розовом платье с оборочками и рукавами-воланчиками. Еще у нее были восхитительного голубого цвета глаза и волосы оттенка потемневшего золота. В волосы был вплетен огромный бант — в точности такой же, какой вплетала девочке ее бабушка перед воскресной прогулкой.
— Вам нравится, маленькая леди?
Она вздрогнула. Маленькой леди ее называл только тот красивый офицер с парохода «Монтаржи», что подарил на память черепаховый гребень. Но судно еще неделю назад ушло вверх по Луаре, на север. Девочка оглянулась и увидела пожилого господина, которого впервые встретила на шлюпочной палубе. В руке незнакомец держал розу на длинном стебле. Бабушка задержалась в церкви, встретив знакомую среди прихожан.
— Вам нравится эта кукла?
— Да, мсье, — пролепетала девочка.
— Это очень ценная кукла. Она изготовлена в единственном экземпляре почти сто лет назад знаменитым мастером из Бенуа.
— Почти сто лет? — удивилась девочка. — Не думала, что она такая старая. А как ее зовут?
— Ее зовут так же, как и город, откуда она родом.
У девочки екнуло сердечко. Она была еще маленькой, но уже точно знала, что такая драгоценная игрушка их семье (пусть и небедной) не по карману. А незнакомец улыбался, как змей, из-за которого (бабушка рассказывала) Господь изгнал Адама из рая. Еще бы чуть-чуть, и она кивнула…
— Вера! — вдруг услышала она и вздохнула: волшебные чары развеялись. — Вера, где ты?
— Извините, мсье, — сказала девочка. — Меня зовут.
Незнакомец казался огорченным.
— Очень жаль. Позвольте хотя бы преподнести вам эту розу. Не бойтесь, это особый сорт: на ней нет шипов.
— Спасибо. — И она, бережно прижав цветок к груди, припустилась вскачь через площадь.
— С кем ты только что разговаривала? — спросила бабушка. — Китайская роза… Какая прелесть. Поздравляю, милая, в твоем-то возрасте ты уже принимаешь подарки от мужчин…
Девочка обернулась. Пожилого господина нигде не было, словно он растворился в воздухе.
…Этот несносный Алекс (на русский манер — Саша, так звали ее брата) опять испачкался мороженым. Это дало девочке повод скорчить надменную рожицу и сказать как взрослой:
— Вы, сударь, опять испачкались мороженым. И в сандалиях снова песок, бабушка будет ворчать.
— Вот еще, — хмыкнул он. — Зато теперь я знаю, где живет этот толстяк.
— Он вовсе не толстяк! Ну, если только самую чуточку.
— Не перебивай. Так вот, он живет в нашем пансионате! Всего через четыре дома.
Она посмотрела на брата с восторгом.
— Какой ты умный… Но как ты узнал?
— Выследил. Вчера, когда вы с Мими убежали на пляж, я незаметно прошел за этим толстяком до самого дома. И даже заглянул к нему в окно.
Он сделал эффектную паузу. Девочка вся подалась вперед, так что соломенная шляпка от солнца съехала на затылок.
— Он чистил пистолет.
— Пистолет? — Она явно не поняла. — Что это такое?
— Гм… Как тебе объяснить… Это такая черная блестящая коробочка. Если нажмешь — оттуда вылетает огонь. И человек умирает.
— Его забирают на небо?
— Не знаю, — честно сказал он. — Но он лежит и не двигается.
— Выдумываешь.
— Вовсе нет. Мне рассказывал мсье Мильо. У него тоже есть пистолет, он даже давал мне поцелиться. Только я не сумел: слишком тяжело.
— А мне он показался милым, — задумчиво сообщила девочка.
— Мсье Мильо?
— Нет, тот господин. Он хотел подарить мне куклу.
— Ты лучше держись от него подальше, — серьезно посоветовал ей брат. — Пистолеты есть только у военных и бандитов.
— А может быть, он военный?
— Военные ходят в форме, — отмел эту идею мальчик. — И еще, мне кажется, он собирается нас ограбить.
Эта мысль гвоздем засела в голове у обоих. Она позволяла мальчику взять на себя некое главенство в их дуэте: я старше и сильнее, а ты младше и должна слушаться меня во всем. Девочка с радостью подчинилась, хотя не очень представляла, что значит «ограбить».