Бал-маскарад
Шрифт:
– Добрый день, - первой откликнулась на приветствие Катрин.
«Ах, эти господа в штатском, значит не военные. Какая жалость! Однако, они – почитатели моего таланта. К тому же, эти дворяне не дурны собой», - подумала про себя Жорж и приветливо улыбнулась.
– О, служительницы Мельпомены, на сцене вы богини! – поклонился в знак уважения Георгий Каминский.
– О, божественные наяды, каждый ваш шаг должен быть усыпан лепестками роз, - сказал молодой поэт Одоевский и экспромтом сочинил стихи:
О, музы, о, нимфы, богини театра.
Вы дарите свет и
Мы ваши рабы, почитатели вашего таланта.
Мы очарованы вами навсегда…
– Вы говорите, господа, что на сцене – мы богини. А в жизни, разве, мы хуже? – кокетливо улыбнулась мадемуазель Жорж.
– Ну что вы, прекрасная Жорж! – подобострастно проговорил Дашков и посмотрел на женщину долгим страстным взглядом.
– Ах, этот взгляд о многом говорит, - слегка смутилась француженка.
– Я ваш поклонник. Я не пропустил ни одного спектакля во французском театре, где вы играете.
– Да, мне это приятно слышать. Там хорошая сцена и декорации, и представления всегда проходят с аншлагом. Но, знаете, когда я ехала сюда из Парижа, я мечтала играть на сцене Императорского театра. Но директор императорских театров Мишин устроил меня во французскую труппу. Знаете, в этом театре не очень большой зрительный зал. Он не может вместить всех желающих.
– Скажите на милость, какая досада! Такой алмаз должен сиять для всех жителей города, - с пафосом проговорил Дашков. – Что я могу для вас сделать? Знаете, у меня очень влиятельные родственники, - Дашков взял женщину под локоток и отвел немного в сторону.
– Родственники жены, - тихо заметил Каминский.
– Тише говори, - дернул за рукав приятеля Одоевский. – Ты видишь, Павел волочится за несравненной француженкой. Наверное, будет адюльтер.
– Не говори, приятель. Он такой ловелас, не пропустит ни одной юбки.
– Не надо было жениться на крокодиле.
– Я видел жену Дашкова, не такая она уже и уродина. Ну не ангел, понятное дело, обыкновенная дурнушка. Ну, как же супружеская верность?
– Ты же знаешь, Георгий, что эта штука в высшем свете не модна. Я вижу, Дашков ухлестывает только за красавицами. А на мой вкус, Катрин лучше. Она такая милая и чуточку таинственная. Жорж – гордячка, чересчур манерная и властолюбивая. Такой палец в рот не клади.
– Интересно, о чем они там шепчутся?
– размышлял вслух Каминский, уставившись на Дашкова и Жорж.
– Ясное дело, - сказал Одоевский, - Павел, наверное, соблазняет Жорж. Просит разрешения заглянуть после спектакля за кулисы, в гримерную.
– И ты думаешь, Жорж ему не откажет? или откажет, и прогонит как нахала?
– Мне кажется, что они договорятся, - философски заметил поэт. – Посмотри, как они воркуют, как голубки. Эти люди слишком хорошо знают, чего хотят от жизни. Поэтому ни Жорж, ни Павел не станут отвергать подвернувшийся случай. Они слишком заинтересованы друг в друге. Любовная игра – всего лишь прикрытие их корыстолюбия.
– Ты думаешь?
– Уверен! Жорж заинтересована в Дашкове. Она недавно приехала в Петербург. Еще никого не знает толком, ей нужен покровитель.
–
– Ты меня удивляешь, приятель. Жорж прекрасна! Талантлива. И просто очаровательная женщина. Бьюсь об заклад, она многих сведет с ума в Петербурге. Вот увидишь, из-за нее еще будут стреляться!
– Однако, какой ты фантазер Одоевский! В тебе чувствуется твоя поэтическая натура.
– Да! И сейчас моя душа требует чего-то героического. Я сейчас же подойду к Катрин и приглашу ее на свидание.
– Друг Одоевский, и ты преодолеешь свою стеснительность и робость перед женщинами? – удивился Каминский. Он был старше Одоевского на несколько лет, и был более искушен в амурных делах. – Я знаю тебя второй год. Ты всегда робеешь перед женщинами. Одно дело сочинить на ходу стихи в честь прекрасной дамы. Совсем другое дело осмелиться, то есть решиться пригласить понравившуюся тебе барышню на свидание.
– Сейчас я настроен более чем решительно!
– сказал поэт. – Надо развеселить Катрин, а то она загрустила.
– Неужели?
– Не нужно иронии, Георгий! Мне нравится Катрин, и я направляюсь к ней. Возможно, в скором времени она разрешит мне поцеловать ее.
Во время разговора приятелей Катрин стояла в сторонке и поджидала свою подругу. «Однако, как долго Жорж разговаривает с Дашковым, - подумала девушка. – Интересно, о чем они там так долго шепчутся. Жорж так заливисто смеется, наверное, уже о чем-то сговорились. Однако мне так холодно стоять. Ноги уже совсем замерзли. Надобно, окликнуть подругу и позвать ее ехать домой. Мне кажется, я уже простыла. Как я вечером буду играть с осипшим голосом?»
Размышления девушки прервал Одоевский.
– Однако, мадемуазель Катрин, вы слишком легко одеты, - обратился юноша к француженке. – Ваша одежда вас совсем не греет, давайте сюда свои руки, я согрею их.
– Merci, вы очень любезны, - зарделась от удовольствия Катрин. Наконец-то хоть кто-то и на нее обратил внимание. – Приходите вечером со своими друзьями на спектакль. Я приглашаю вас. И хотя я занята не в главной роли…
– … это не важно. Спасибо вам, сударыня, - галантно поклонился Одоевский. – Мы с Георгием принимаем ваше приглашение. Думаю, что Дашкова тоже уже пригласили. Вон он как сияет от удовольствия.
Именно в это время мадемуазель Жорж жаловалась Дашкову на свою судьбу:
– Понимаете, Павел Михайлович, нас пригласил в Россию сам Александр.
– Какой Александр? – не сразу сообразил Дашков.
– Ну, русский царь Александр, - пожала плечами Жорж. Всем своим видом показывая, что и так понятно, кто ее пригласил и почему. Актриса считала себя непревзойденной во всем: игре на сцене, женской красоте. – Мы с Катрин играли на парижской сцене в Комеди Франсез.
– О, это очень известный театр в Европе! – тоном знатока воскликнул Дашков.