Бал-маскарад
Шрифт:
С этого момента, как Виктор соблазнил и чуть не погубил бедную малютку Лили, дамы прозвали Виктора Коршуном. Они боялись его пуще огня, и прятали от его хищного взгляда своих дочерей, чтобы, не дай Бог, еще одна не попала в сети этого страшного беспощадного человека.
* * *
…Следующей, на кого обратил свой взор этот хищник, была Валерия Хмель. Рано овдовев, Валерия вела уединенный образ жизни, редко выезжала в свет, еще реже была на балах. Потеря горячо любимого мужа Ивана не позволяла ей бездумно и беззаботно отплясывать мазурку и котильон, как это делали молоденькие барышни, которых в жизни еще ничего не омрачало. По ночам, Валерия плакала, уткнувшись в подушку, сетуя на свою невеселую бабью долю. Больше всего бедную вдову донимало
Ванечке исполнилось полтора года. Он рос веселым шаловливым ребенком, и был единственной отрадой Валерии. И хотя родители поддерживали дочь, как могли, стараясь отвлечь ее от грустных мыслей, Валерию не оставляла хандра. Она не спешила снимать траур.
– Доченька, ты бы сменила темное платье на более светлое. Нынче в этом сезоне так моден голубой, он бы пошел тебе. И розовый тон тебе к лицу, - как-то за рукоделием сказала дочери Анна Петровна.
– Не хочу, маменька, какие уж платья! Мне сейчас не до веселий, - ответила Валерия.
– Полно, доченька, полно, милая, так убиваться. Что ж ты себя в двадцать лет хоронишь! Мужа твоего все равно не вернешь.
– Маменька, как вы можете так говорить! – всплакнула Валерия. Она отложила в сторону рукоделие, вытерла платочком набежавшую слезу. – Если бы вы знали, маман, какой Иван Хмель хороший был, как любил меня. А я глупая была, не понимала, как он любит меня, все доказательств искала его любви. Даже флиртовала с соседним помещиком Иваницким, чтобы его ревновать заставить.
– Но, флирт дело - разрешенное в свете, - здраво рассудила Красновская. – В том нет ничего дурного, если ты с кем-то пококетничала, да пару раз построила глазки другому кавалеру.
– Маман, как вы можете так говорить! Да он же из-за меня в ледяную прорубь сиганул, так ему обидно было.
– Так, стало быть, твой муж утоп?
– Да, нет, Иван не утонул, его уби…- возразила Валерия и вовремя спохватилась. Говорить матери о том, что Ивана Хмеля застрелили при попытке к бегству, она не хотела, тогда бы пришлось объяснять, за что Ивана арестовали. А арестовали его за участие в заговоре против самого государя. Папенька и маменька могли подумать, что Иван злодей, а для Валерии он был самым лучшим, самым любимым на свете. К тому же, Хмель раскаялся перед смертью.
– Так что же случилось с твоим мужем? – прервала размышления дочери Красновская.
– Он… он погиб… на охоте, - соврала Валерия.
– А-а-а, это бывает, – вздохнула Анна Петровна. – Но я хочу сказать, Валерия, что хватит горевать и слезы лить напрасно. Ты траур уже два года носишь. Ты бы темное платье сняла да в шкаф повесила. Одень что-нибудь понарядней, да отправляйся в гости к кому-нибудь. Можно съездить в салон к Нине Шуазель. Жена дипломата всегда нам рада. А то поезжай к графине Брандт, сегодня вторник, а у нее по вторникам маскарады, а мы с отцом с Ванечкой посидим.
– Хорошо, маменька, я так и сделаю, - неохотно согласилась Валерия.
Красновская посмотрела дочери в след и покачала головой. Ей невыносимо было жаль Валерию. Она тяжело переживала страдания единственной дочери. Анна Петровна переживая за Валерию, перестала радоваться жизни, реже стала выезжать в свет. Даже вдовствующая императрица Мария Федоровна сделала замечание ей, сказав как-то на балу : «Что-то вы, голубушка, Анна Петровна, совсем забросили нас. Перестали бывать в Павловске. – Простите мою неучтивость, Ваше Величество, но страдания дочери меня выводят из себя, я даже, глядя на нее, стала худеть, прямо, кусок в рот не лезет. Она, бедняжка, рано овдовела. – Да, я слышала, мне очень жаль Валерию, что она так рано потеряла мужа, - с сочувствием сказала Мария Федоровна. – Они очень любили друг друга. И теперь для Валерии жить без него просто настоящая мука. Благо сын отвлекает ее
Валерия крутилась перед зеркалом битый час, примеряя разные костюмы. Горничная аж вспотела, подавая госпоже из шкафа все новые туалеты. Отвергнутые костюмы феи, летучей мыши и домино лежали горкой на кровати. Ей то не нравились наряды, то платье было слишком узким, после родов Валерия слегка поправилась. Тогда Валерия надела платье Коломбины и решила, будь что будет, отправиться на маскарад в нем. Платье нужно было слегка распустить в талии, а так оно было очень хорошо и шло Валерии. «Маменька была права, - подумала Валерия, глядя на себя в зеркало, - мне действительно очень идет голубой цвет. – Осталось только выбрать маску… А, вот эта из синего бархата прекрасна и она отлично закрывает лицо. Что ж, бал-маскарад это хорошо, я не хочу, чтобы меня сразу узнали. Я чувствую неловкость в движениях и в душе, я потеряла былую форму, не так стройна и грациозна, как прежде. А что, если я разучилась танцевать?! И если меня пригласит на танец кавалер, я буду неловка и неповоротлива? – на минуту испугалась Валерия. Но из зеркала на нее смотрела прекрасная Коломбина с золотыми волосами, увитыми нитками жемчуга. Женщина осталась довольна своим отображением. – Нет, я не могла разучиться танцевать. И честно говоря, мне хочется танцевать. Или хотя бы постоять в зале и посмотреть, как танцуют другие. Но, я действительно, отвыкла от света. Этот вечер будет моим дебютом в свете. Маска позволит мне остаться незамеченной, если мне вдруг наскучит, и я решу покинуть зал».
В тогдашнее лето была мода на маскарады. Все рядились, мистифицировали друг друга, танцевали и волочились без ума, скрывая свои лица. Под небо севера перенеслись все обольстительные прелести старинных итальянских маскарадов. Особенно были хороши вечера, устраиваемые графиней Брандт, которая в молодости долгое время жила во Франции и в Италии, и потому знала толк в маскарадах. Войдя в зал, Валерия с любопытством осматривала пестрый мир, вертевшийся вокруг нее, разные люди в масках не давали ей покоя. Ей с трудом удалось протиснуться к окну. Но тут к ней подскочил кавалер в костюме Пьеро и увлек танцевать. Они кружили по залу в вихре танца среди других танцующих пар.
– Ни одного знакомого лица, - сказала Валерия.
– Что вы сказали, милая Коломбина? Говорите громче, ничего не слышно, музыка очень громко играет.
– Я говорю, что не вижу ни одного знакомого лица.
– Верно, ведь все в масках, - сказал кавалер. – Но я хочу сказать, что вы самая обаятельная из дам. Я вижу вас здесь впервые. Как звать вас, прекрасная незнакомка? Вы затмили всех своей неземной красотой.
Вместо ответа Валерия улыбнулась. Ей нравился этот смешной застенчивый юноша, который за грустной маской Пьеро прятал свое юное безусое лицо. Ему казалось, что маска скроет его возраст, и все воспримут его взрослым зрелым мужчиной. Чтобы быть более убедительным, молодой человек намеренно говорил басом.
Виктор имел обыкновение являться на маскарад без маски, он не чувствовал надобности в том, чтобы скрывать свое лицо и чувства. Пришедши на бал, Виктор какое-то время неподвижно стоял у стены, гордо сложив на груди руки. Своим хищным взглядом он смотрел в зал, выбирая самую хорошенькую из дам, с тем, чтобы приударить за ней в этот вечер. Но у всех женщин, как назло лица были скрыты под масками. Но это еще более разжигало любопытство Виктора.
Валерия никогда в жизни не видела Виктора, не слышала о нем сплетен в свете, но он ей сразу же не понравился. Она согласилась пойти с ним танцевать только из правил приличия, когда он подошел к ней, чтобы пригласить на тур вальса. Казалось, его холодные серые глаза пронизывали ее насквозь. Он смотрел на всех свысока, плотно сжав тонкие губы. Голос его был вкрадчивым и неприятным: