Бал моей мечты
Шрифт:
– По-моему, ты тут уже нараспоряжалась, – довольно сердито осадил ее отец и притянул поближе к себе. – Пусть попробует… Даша… Так, кажется, тебя зовут?
Казанцева кивнула, подошла к стене, положила на кирпичи руки, а потом повернулась к Веденеевой:
– Лер! А ты давай с другой стороны! Я думаю, вторая кнопка, как это ни смешно, тоже должна находиться на уровне моего носа.
Девочки зашарили руками по стенам с разных сторон второй колонны, и через несколько минут обрадованная Даша крикнула:
– Надо же! Нашла! Опять мне повезло! Приготовьтесь!
С потолка за шиворот Казанцевой посыпался сор, внутри колонны что-то крякнуло, взвизгнуло и чихнуло, но с места она не сдвинулась.
– Нажми еще раз, – предложил Сашка. – Это она застоявшиеся суставы размяла и теперь наверняка поедет.
Даша стряхнула с плеч мусор, вытащила из-за воротника острый камешек и нажала кнопку еще раз. Колонна снова чихнула, как-то особенно взвизгнула – и все-таки поехала, продолжая кряхтеть и щелкать частями своего проржавевшего механизма.
– Ура-а-а! – в один голос закричали Даша, Лера и Танька. Айгуль выказывать такую ясельную радость посчитала ниже своего достоинства и лишь снисходительно улыбнулась.
За колонной оказалась ниша. Что в ней находилось, массивный кирпичный столб увидеть не позволял.
– Ну что, Александра Модестовна, вы отошли от первого потрясения? – обратился к директрисе Талиев. – Если за колонной и находятся сокровища, то они принадлежат вашей семье. Вам первой и входить.
Александра Модестовна побледнела так, что это было заметно даже в полутемном помещении.
– Пойдем со мной, Миша, – попросила она мужа, – а то мне что-то не по себе…
Михаил Петрович, нервно покусывая губы, повел жену к открывшейся нише.
– Здесь металлическая дверца, вроде как у сейфа! – крикнул он из-за колонны.
Потом раздалось клацанье металла о металл, какой-то слабый скрежет, а вслед за этим – расстроенный голос Александры Модестовны:
– Ну вот… Не открывается… Я же говорила, что этот дубликат никуда не годится…
– Давайте я открою, – Айгуль вытащила из-за ворота цепочку, на которой висел Царский Ключ.
Давид Алиевич отрицательно покачал головой, сам снял с шеи дочери цепочку и отнес ключ Александре Модестовне. Вслед за ним к нише за колонной подошли и остальные. Директриса вставила в скважину металлической дверцы Гулькин ключ, и он тоже с некоторой заминкой, но все же повернулся в замке. За дверцей в небольшом углублении стоял небольшой кожаный, сильно потертый и растрескавшийся сундучок, или саквояж, похожий на те, с которыми в старых фильмах ездили к больным врачи начала ХХ века.
– Миша, бери, – дрожащим голосом попросила мужа Александра Модестовна. – Открывать будем у меня в кабинете.
Михаил Петрович с большой осторожностью, будто стеклянный, вытащил из сейфа саквояж. Он был покрыт пылью, а замок оплетен густой паутиной, но Михаил Петрович, не обращая на это никакого внимания, прижал добычу к себе, как грудного ребенка.
Директриса заперла сейф, Даша нажала на кнопку, и колонна встала на место.
На обратном пути к кабинету Александры Модестовны все молчали, очевидно, раздумывая над тем,
В кабинете Михаил Петрович поставил саквояж на стол, а Талиев щелкнул выключателем. От яркого света после полутемных коридоров все участники этой истории вздрогнули и на миг зажмурили глаза.
– Все, Миша… Открывай… – Александра Модестовна обессиленно опустилась на стул возле стола.
Даша почему-то испугалась и вцепилась дрогнувшими пальцами в рукав Костромина. Лера подошла поближе к Алексею, Танька на всякий случай решила держаться рядом с Талиевым, который совсем недавно очень ласково с ней обошелся и даже вытер слезы собственным платком. Айгуль стояла с другой стороны отца и смотрела на саквояж так, будто из него должна была выползти отвратительно-ядовитая гремучая змея. Михаил Петрович рукой снял паутину, весьма негигиенично и безжалостно вытер руку о свой новенький халат, поколдовал с замком – и саквояж наконец распахнул кожаные створки.
– Вот это да! Как в кино! – выразила всеобщее мнение Чака.
Даша вылезла из-за Сашки, за которого зачем-то спряталась, и задохнулась от восхищения. Под стильной современной люстрой кабинета Александры Модестовны искрились и переливались настоящие драгоценные камни в золотых старинных оправах!..
Директриса была в состоянии такого шока, что подняться со стула не могла. Она ловила ртом воздух и, похоже, собиралась хлопнуться в обморок. Возможно, она так бы и сделала, если бы очередной раз за сегодняшний вечер не скрипнула дверь и в кабинет не вошли бы Милашка с Адой Глебовной – обе в халатах, заспанные, с кое-как заколотыми волосами.
– Что здесь… – Милашка хотела задать законный для пяти часов утра вопрос, но осеклась при виде сверкающих драгоценностей. Она охнула, закрыла рот рукой и привалилась к шкафу.
Ада Глебовна оказалась более стойкой. Она без лишних звуков приблизилась к раскрытому саквояжу, показала на лежащую сверху брошку с желтыми и зелеными камнями и пробормотала:
– Как на бабушкином платье… На портрете…
Никто ничего не ответил Аде Глебовне, потому что отвести глаза от сверкающей груды ювелирных украшений было трудно, и все слова временно куда-то подевались. Но, оказалось, не у всех. Тишину разорвал гневный голос Айгуль:
– И что, папа, ты все это им отдашь?
– А ты как считаешь? – спросил дочь Талиев. Вынул платок, которым недавно промокал Чакины слезки, и вытер лицо.
– А я считаю, что раз ты купил пансион, то все, что в нем находится, тебе и принадлежит! И нечего их даже обнадеживать!
Талиев наконец отвел глаза от саквояжа, с удивлением посмотрел на Айгуль и, превратившись в неудачливого родителя, растерянно спросил:
– Чего тебе не хватает, доченька?
Айгуль не ответила. Лицо ее скривилось, она всхлипнула и выбежала из кабинета Александры Модестовны.