Баланс игры. Контрразведывательный роман. Книга 1. Русский морок
Шрифт:
Советник повторно озвучил послание, остановился и негромко кашлянул. В кабинете повисла тяжелая пауза.
Для помощника генсека было неожиданностью, когда Брежнев приказал читать документ вслух. Обычно он сам работал с документами. Помощник и советник не знали и никоим образом даже не могли догадаться, что Брежнев внезапно, почувствовав тревогу, граничившую со страхом, не решился остаться один на один с этим письмом.
Леонид Ильич долго сидел неподвижно, уставившись в одну точку, потом требовательно протянул руку, взял текст перевода из красной папки «Особого контроля», которую, поспешно шагнув к столу, раскрыл перед ним советник, и начал читать сам, останавливаясь на некоторых местах послания,
Через некоторое время поднял голову и кивнул на дверь, выпроводив всех из кабинета. Теперь ему надо было остаться одному.
Опытный, тонко чувствующий политик, Леонид Ильич Брежнев еще в сентябре 1976 года насторожился, когда за два месяца до выборов Картер прислал своего доверенного человека – А. Гарримана. Тот приехал в Москву закрытым порядком и обещал, что в случае избрания Картера президентом будут предприняты необходимые политические усилия для подписания Договора ОСВ-2. Брежнев сразу распознал этот дипломатический, умиротворяющий маневр, в то же время надеясь, что команда профессиональных политиков из окружения случайного в международных делах человека, который стал президентом Северной Америки, удержит его от опасных шагов и непоправимых действий.
Надежды не оправдались, команда президента не смогла в полной мере обуздать этого фермера с юга Америки от немедленных, отвязанных, популистских заявлений, которые покатились тиражироваться по всему миру. Картер отчаянно хотел завоевать благосклонность не только своей страны, но и всего человечества, делая беспочвенные, дилетантские заявления о всеобщем разоружении и о мире во всем мире!
События пошли так, как и предвидел Брежнев. 1 декабря 1976 года в своем первом послании Д. Картер, уже как избранный президент, подтвердил разворот от достигнутых соглашений с предыдущим президентом Фордом во Владивостоке. Он писал, что «не может, разумеется, быть связанным предшествовавшими переговорами по ограничению стратегических вооружений».
«Это его первое, пробное, предложение изменить ход многолетних, с неимоверными трудностями проходящих переговоров по ОСВ-2, – уверенно понял смысл этих строчек Брежнев, – и он хочет отвязаться от них для гонки вооружений на новых направлениях. Америку захлестывают параноидные вопли об отставании США, о беззащитности страны перед красной угрозой. Он хочет втихаря развернуться в плане довооружения, даже перевооружения армии и только в далеком будущем перейти к существенным сокращениям стратегических наступательных вооружений. Второе в его стремлениях – стать новым великим миротворцем! Чтобы весь мир рукоплескал ему, спасителю от термоядерной войны!»
– Трубит на весь мир о грандиозном сокращении ядерных арсеналов! Полный профан в мировой политике. Сам себя загнал в угол! – сказал он еще тогда Андрею Андреевичу Громыко, министру иностранных дел, когда тот зло, поджимая губы, в очередной раз зачитывал новые высказывания Картера, даже не комментируя его непрофессиональные действия на дипломатическом уровне. Брежнев смог предугадать политическую сущность Картера.
Принцип иметь дело с тем президентом США, который волею судьбы оказывается в Белом доме, заставлял Кремль полностью пересматривать все те наработки, которые уже имелись от предыдущего. Интерес к кандидату демократической партии Джимми Картеру был особый. Совершенно неизвестная политическая фигура, и не только для Международного отдела ЦК КПСС, но и для Америки, где его почти не знали.
Предвыборная программа и заявления давали надежду на положительные перспективы, однако его истинные взгляды были неизвестны. И хотя он критиковал отказ президента Форда от употребления термина «разрядка» и замораживание переговоров ОСВ-2, тем не менее его публичные заявления о нераспространении
Брежнев в последний раз прочитал текст письма и свои пометки с левой стороны, на полях.
«Это сегодняшнее письмо ставит окончательную точку для понимания позиции американской стороны! – Леонид Ильич, уже в который раз, заостряясь на некоторых пассажах в тексте подачи позиций американской стороны, анализировал новые предложения. – Он хоть и долго готовил меня к такому удару, но получилось все же как-то исподтишка! Неожиданно, больно и хлестко! Он, конечно, зарвался, получив в руки супердержаву. Баптист чертов! Он баптист, а я коммунист! Это он, «выкрест», перескочил в другую веру, как мне писали аналитики Андропова, из прихожанина «Дозорной Башни», Церкви Свидетелей Иеговы стал заурядным баптистом».
Новый президент постоянно цитировал Писание, привязывал везде и ко всему права человека. Это было не по правилам, которые всегда соблюдались сторонами в течение многих лет. «Этот ответ на «Открытое письмо» академика Сахарова, – раздражаясь, подумал генсек, – поддерживает и уважает взгляды и принципы академика! Сунули этот ответ ему за углом, в консульстве США в Москве!»
Брежнев был хорошо и документально информирован по «Записке Председателя КГБ при СМ СССР Ю. Андропова в ЦК КПСС о переписке Президента США Дж. Картера и А. Сахарова», где была приложена копия перехваченного письма Картера.
«Картер пытается здесь давить на наши социалистические идеалы, используя ученых. Обращается к нему, как к своему. – Брежневу была неприятна эта «возня» Сахарова, создателя и отца термоядерной бомбы! – А тут еще взрывы в Москве, в метро, с людскими потерями [17] ! И совсем уж внаглую рвануло около КГБ, у их приемной!» – Он недовольно мотнул головой и приказал себе отбросить все эти ненужные эмоции, которые мешали главному. Надо практически решать, что делать с новыми предложениями могущественного противника.
17
8 января 1977 года в Москве была осуществлена серия террористических актов. Первая бомба взорвалась в 17:33 в вагоне Московского метро на перегоне между станциями «Измайловская» и «Первомайская». Второй взрыв прогремел в 18:05 в торговом зале продуктового магазина № 15 на улице Дзержинского (ныне Большая Лубянка), неподалеку от зданий КГБ СССР. Третья бомба взорвалась в 18:10 у продовольственного магазина № 5 на улице 25 Октября (ныне Никольская). В результате погибли 7 человек (все – при первом взрыве в метро), 37 были ранены.
Сразу же после прочтения письма у него засветилась отстраненная, как бы боковая мысль, которую он никак не мог как-то сразу постигнуть. Ему надо было еще кое-что вспомнить, что-то очень важное, которое позволило бы этой мысли или идеи развернуться во всей плоскости. Продолжая перебирать и искать в памяти фрагмент воспоминания по этой зацепке, он как будто издалека, приближаясь к главному, подумал: «Мы придавим американцев со стороны нашей науки. Только иначе! Не письмами и завываниями, а нашим военным изделием! Сделаем подсечку!» Генсек уже оправился от первого потрясения, и теперь голова работала, как всегда точно и выверенно, мысли выстраивались в жестком, но единственно правильном направлении. Он внезапно воочию увидел то, что было в его воспоминаниях, которое во взаимодействии с той самой затаенной мыслью пришло в движение и определилось в готовом решении. Теперь он знал, как надо действовать.