Балансовая служба
Шрифт:
– Вот видите, – заметила Медея, тронув Ивана Васильевича за рукав, – здесь тоже много хорошего. Театр, например. Актер показывает детям миф об Икаре.
– Так они детишек обучают, – понял Митрохин, – заба…
Договорить он не успел. Актер раскинул руки и шагнул с платформы. Тело врезалось в землю с тошнотворным шлепком.
– Мать твою! – выкрикнул Иван Васильевич, самоубийца лежал в каких-нибудь десяти шагах от него. Под ним растекалась кровавая лужа.
– Что… что это? – забормотала пораженная колдунья, глядя, как организаторы
– А?! – очнулся Митрохин, он никак не мог прийти в себя, глядя на останки того, кто еще недавно стоял наверху, демонстрируя сделанные им крылья.
– Пойдемте отсюда, сейчас они будут показывать детям миф о Прометее…
– Не понимаю, – проговорил Иван Васильевич.
– Орел будет выклевывать у человека печень.
– Да что же это?! – вытаращился Митрохин. – Зачем они все это детишкам показывают?
– Наверное, считают, что так мифы лучше усваиваются, – сказала колдунья с отвращением.
Митрохин посмотрел на детей, сидящих на площади. Большинство в голос рыдали, но были и такие, что смотрели на разворачивающееся действо с нескрываемой жадностью. Их внимание в основном привлекал крупный орел-людоед.
– Прочь отсюда, – скомандовал Митрохин и первым поспешил с площади. Медея направилась за ним. Сзади слышались крики прикованного к «скале» «Прометея» и орлиный клекот.
– Куда мы идем? – поинтересовалась Медея.
– Куда подальше из этого поганого места.
Митрохин хмуро оглядывался по сторонам. Во взгляде Ивана Васильевича читалось неодобрение – Рим ему решительно не нравился. Хотя прежде после прочтения пары-тройки приключенческих романов у него были довольно идеалистические представления о жизни в древнем мире. Во всяком случае, о жизни людей состоятельных, имеющих отношение к финансовым сферам.
– Нет, не зря Спартак восстал против угнетателей, – буркнул Митрохин и обратился к Медее:
– Что, по-прежнему считаешь, мы не вправе их осуждать?
Медея обреченно кивнула, предчувствуя, какую бурю возмущения вызовет у нетерпимого к отклонениям от общепринятой нормы двадцать первого века банкира.
– Наверное… нам надо достать местную одежду! – на бегу проговорила она.
– Ты со своими очками все равно в глаза бросаешься, надо бы нам лучше еды какой-нибудь раздобыть. А то у меня в животе тоже скоро восстание Спартака начнется.
– Здесь должны быть таверны, – сообщила Медея. – Мы могли там перекусить, если бы только у нас были местные монеты.
– С местными монетами у нас туго, – Иван Васильевич хмуро оглядел одетых в длинные тоги римских граждан. Некоторые из них показывали на пришельцев пальцами и смеялись.
– Не хотите же вы?… – Медея поймала взгляд Митрохина и ужаснулась.
– Именно, – ответил он и сплюнул в пыль. – А что прикажешь
– Может быть, мы сможем найти другой способ заработать денег и купить себе платье.
– Какой именно? – Митрохин смерил колдунью презрительным взглядом. – Будешь фокусы показывать?
– Почему бы и нет, это лучше, чем грабеж.
– Некоторых не грех и пограбить, – Иван Васильевич нахмурился, вглядываясь с ненавистью в толстого, напомаженного гражданина, облаченного в светлую тогу и сандалии с изящной тонкой шнуровкой – этот заливался громче других, да еще тыкал в них толстым, как сарделька, пальцем. – Ну и мерза-а-авец! – протянул Митрохин, сжимая кулаки. – Сейчас я его потрясу на предмет пары римских рублей!
– Пойдемте, – Медея ухватила Ивана Васильевича под руку и потащила прочь, стремясь как можно скорее увести подальше от веселого толстяка. Митрохин нехотя подчинился.
– У меня маковой росинки во рту не было почти сутки, а он ржет, – ворчал он, перемежая свою речь грязными ругательствами, – вот ить извращенец проклятый. Учить таких надо! Нет, ну какая наглость!
Они дошли до площади, окруженной колоннами, подпирающими пустоту.
– Гляди-ка, совсем как у нас в России. Только построили зданьице, а крышу уже скоммуниздили, – заметил Митрохин. – Времена меняются, а нравы те же… Хе-хе.
– Это амфитеатр, – уточнила Медея. – Крыша здесь не предусмотрена.
– Ух ты, любопытно, – Ивана Васильевича заинтересовали вовсе не историко-архитектурные познания колдуньи, а разворачивающееся на площади действо.
Там под тонкую, изысканную музыку флейт ватага мужиков устроила форменное побоище. Иван Васильевич заметил, что на кулаках у бойцов свинцовые накладки. Челюсти соперникам мужики крушили с диким хрустом. Звуки яростной схватки вкраплялись в музыку и делали мелодию зловещей.
Вокруг стояло множество зрителей. Все подбадривали бойцов одобрительными криками, свистели и улюлюкали.
– А вот это настоящий театр, – сообщила Медея.
– Театр? – удивился Митрохин. – Да это же форменное безобразие.
– Другие пьесы пользуются гораздо меньшим успехом, – заметила Медея. – Римскую публику интеллектуальной не назовешь. Каждому времени свои вкусы.
Один из бойцов получил мощный удар по голове и отлетел, рухнув под ноги Митрохину. Тот хотел ему помочь, но Медея остановила его окриком:
– Нет, не делайте этого, зрители нам этого не простят!
Иван Васильевич огляделся кругом и заметил, что театральная публика и впрямь поглядывает на них с подозрением…
– Вот черт! – выдохнула Медея. – Быстро они нас нашли…
– Что?.. – начал Митрохин и увидел: два балансировщика с противоположной стороны импровизированной арены проталкиваются к ним. На парнях были все те же джинсовые куртки, что и на московских агентах, действовали они слаженно и уверенно.
Медея попятилась.