Балансовая служба

Егоров Андрей Игоревич

Ваня, плача от страха, ткнул пальцем на кладовку:

«Папка, там!»…

Воспоминания прервались внезапно. Митрохин услышал плеск воды и поднял голову. В паре десятков шагов он увидел Медею. Колдунья входила в реку. При этом она даже не думала о том, чтобы подобрать полы свободной одежды. Двигалась, как во сне. Люди шли за ней, собрались на берегу и наблюдали, как их святая заходит все глубже и глубже. Когда вода дошла ей до подбородка, Медея легла на воду и поплыла. Последовать за ней никто не решился. В самом деле, посланница Белого божества на земле часто вела себя необычно, и помешать ей в

каких-либо действиях значило пойти против Бога.

Митрохин был единственным, кого встревожило поведение колдуньи. Странности странностями, но это уже слишком. Он торопливо стер знак доллара с песка, поднялся. Кусты на том берегу шевельнулись. И Митрохин отчетливо увидел, что там, за завесой листвы, сверкает огнем, будто кто-то зажег факел и прячется за кустарником, скрывая пламя, чтобы люди не заметили. Только это не факел, понял Иван Васильевич, а огненный кинжал.

– Стой! – закричал он и рванул с места. Прыгнул в воду и поплыл наперерез Медее. – Стой!

Колдунья его не слышала. Завороженная зовом загонщика, она направлялась прямиком в расставленную им западню. Хазар'ра медитировал. Глаза его были полуприкрыты, из горла исторгался зов, недоступный для человеческого уха, но проникающий прямо в затуманенный разум.

Митрохин спешил, яростно работая руками и ногами. Теперь он мог видеть, кто скрывался за кустами. Силат с огненным кинжалом в руке. Он полинял голову к небу, закрыл глаза и что-то безостановочно шептал, иногда растягивая рот в дьявольское подобие улыбки. С другого берега его было не рассмотреть – крепкую фигуру скрывали кусты. Но некоторые люди почувствовали тревогу и вошли в реку, собираясь плыть за богочеловеком. Митрохин понял, что знает силата – это же тот самый джинн с рудника, у которого он украл повозку. Кто-то на самом верху играл их судьбами, заставляя снова и снова встречаться.

Медею Иван Васильевич настиг, когда она уже ступила на берег. Бесцеремонно схватил за предплечье и отшвырнул в воду. В то же мгновение кус ты затрещали. Силат ринулся вперед. Митрохин не двигался. Искаженное яростью, бледное лицо возникло перед ним. Черты силата дрогнули в изумлении. Хазар'ра узнал беглого раба. Он вскинул руку с огненным кинжалом, целясь Митрохину в горло.

Но промахнулся. Иван Васильевич присел и с диким воплем кинулся на силата. Тот никак не ожидал столь резкого отпора от человека и растерялся.

Митрохин врезался лбом в каменный подбородок врага. Хазар'ра мотнул головой, почувствовал, что теряет равновесие, и упал на спину, ломая кусты.

Огненный кинжал отлетел в сторону. Наглый человечек прыгнул и уселся ему на грудь. Митрохин отчаянно замолотил силата по лицу. Бил изо всех сил, отбивая костяшки о крепкие скулы и выпирающие надбровные дуги.

Джинн ударил один только раз, кулаком в плечо. Человек, кувыркаясь, покатился по земле. Нашаривая кинжал, Хазар'ра сел и увидел, что та, кого называют богочеловеком, стоит на берегу реки и пристально на него смотрит. Загонщик рывком встал на ноги, пораженный тем, что дичь так быстро пришла в себя. Он нанес ментальный удар, намереваясь подавить волю жертвы. Но выпад разбился о толстый щит. Да еще вызвал сильную отдачу.

В загонщика врезался столь мощный поток энергии, что он разом ослеп и оглох. Но на ногах удержался.

Медея

пошла вперед, свела указательный и средний пальцы и подняла ладонь. Ощерившийся иглами огромный разящий знак устремился к силату. Тот не успел ничего предпринять. Только вскрикнул… Ему разворотило грудную клетку. Ошметки сырой плоти раскидало вокруг. Несколько капель крови упали на одежды колдуньи и, шипя, унеслись ввысь, не оставив и следа на белоснежной ткани. Тело загонщика отшвырнуло шагов на двадцать, сквозь пылающие огнем кусты.

Митрохин подобрал огненный кинжал и на шатающихся ногах побрел куда-то, не слишком понимая, куда направляется. Левую руку он почти не чувствовал, только боль пульсировала в ушибленном плече. Шея онемела. В глазах пылали радужные пятна. Он приблизился к силату. Тот еще шевелился. Шарил по траве. Хрипел. Митрохин упал на колени и вонзил огненный кинжал в горло врага. Послышалось шипение, кровь запузырилась на клинке. Хазар'ра дернулся и затих.

Иван Васильевич попытался подняться. Но в голове у него помутилось. Упасть ему не дали – заботливые руки подхватили спасителя богочеловека и понесли.

– Осторожнее, – командовала Медея, – несите к броду. Я лично займусь его излечением.

* * *

Огонек на карте погас, словно кто-то перерубил свечу кинжалом. Мудрейший страшно закричал, вскочил, потрясая кулаками. Бледное лицо его сделалось пунцовым от гнева. Жизнь последнего из загонщиков – убийц богочеловека – оборвалась.

Все кончено. Он не выполнил данное Саркону обещание. С его проницательностью владыка будет знать о промахе уже очень скоро. Стараясь отогнать мысли о поражении, Каркум заспешил из своих покоев, где провел больше суток.

Он шел вдоль опоясывающей дворец стены и раздавал указания слугам: «Пятьдесят небесных копейщиков, живо. Сорок вооруженных огненными мечами ифритов. Двадцать воинов с громовыми молотами. И чтобы все в полном боевом облачении»…

– Эй, ты! – крикнул он. Огромный ифрит стоял неподалеку, сжимая в руке тарелку с дымящимся варевом. – Пойди сюда!

Тот поспешил приблизиться, справедливо опасаясь гнева Каркума.

– Собирайся, – скомандовал Мудрейший, – пойдешь с отрядом.

– Хорошо, – пробасил тот.

– Ну где они, где эти уроды?! – заорал Каркум и зашагал к казармам, крайне возмущенный нерасторопностью слуг. – Я их заставлю шевелиться…

* * *

Он и не заметил, как миновал этот час. Казалось, прошло всего одно мгновение, и вот он уже покачивается на спине эвкуса, направляясь на северо-запад, туда, где обосновался богочеловек со своими сторонниками.

Каркум боялся признаться себе, что не знает, как именно будет действовать. У него не было конкретного плана. Если задуматься глубже, то им двигало одно лишь стремление – оказаться как можно дальше от дворца Саркона, укрыться от его гнева. Может быть, владыка пощадит его, если он выполнит свое предназначение и уничтожит богочеловека. Уж он-то проследит за тем, чтобы чаши равновесия склонялись на сторону джиннов. Если его не будет в живых, что произойдет? Мудрейший считал, что страну охватит смута и люди выйдут из-под контроля. Жаль, что Саркон не разделял его убеждений, полагая людей не способной к бунту низшей расой.