Балдежный критерий (сборник)
Шрифт:
На первом национальном съезде маскулинистов в Мэдисоне, штат Висконсин, старина Шеп уже безропотно восседал вместе со Старой Перечницей с краю от трибуны, вместе со всеми криками и топаньем приветствуя громоподобные заявления Неистового Генри: «Наша цивилизация принадлежит мужчинам! Мужчины ее создали, и мужчины ее разрушат, если не отвоюют свои права!» Он покатывался со смеху над уже затасканными шуточками Дорсблада типа: «Я растил своего мальчика не для того, чтобы он становился домохозяйкой» или «Назовите мне хоть одну женщину, которая когда-либо…» И когда толпа принялась маршировать по залу, распевая
Зрелище было захватывающим: две тысячи делегатов от всех штатов — ритмично подпрыгивающие котелки на головах, величественно покачивающиеся орлиные перья, болтающиеся гульфики и все это в густом облаке сигарного дыма, вздымавшегося вверх как символ наступления мужского тысячелетия. Усатые, бородатые мужчины приветствовали один другого хриплыми голосами, ударяя друг друга по плечам; они топали по полу с таким энтузиазмом, что, когда дело дошло до голосования, выяснилось, что делегация от Айовы в полном составе провалилась в подвал.
Но ничто не могло испортить настроение этой толпе. Тех, кто получил серьезные травмы, госпитализировали, а тех, кто всего лишь переломал ноги и ключицы, с гоготом подняли наверх для проведения голосования. Делегаты с ревом единогласно приняли целый ряд резолюций.
РЕШЕНО: что Девятнадцатая поправка к Конституции Соединенных Штатов, гарантирующая женщинам всеобщее избирательное право, противоестественна с биологической, политической и моральной точек зрения и является основной причиной наших национальных бед…
РЕШЕНО: оказывать все необходимое давление на политических деятелей, как находящихся у власти, так и претендующих на нее…
РЕШЕНО: что данный съезд является решающим…
РЕШЕНО: что мы, нижеподписавшиеся…
Это происходило в год выборов в Конгресс.
Для каждого штата был разработан свой план борьбы. Были созданы специальные координационные комитеты по работе с молодежью, меньшинствами и религиозными группами. Каждый член Маскулинистского общества имел свое поручение-добровольцы с Мэдисон-авеню проводили вечера за выпуском пропагандистских бюллетеней; горняки Пенсильвании и фермеры из Небраски посвящали свои субботы беседам с обитателями домов престарелых.
И всеми ими неустанно руководил Генри Дорсблад, требуя от каждого еще больших усилий, заключая сделки и с республиканцами, и с демократами, и с реформаторами, и с боссами крупных городов, и с ветеранами войн, и с пацифистами.
— Мы должны победить, пока оппозиция не опомнилась! — подбадривал он своих приверженцев.
Политики, обезумевшие от напряжения, боялись твердо заявить о своем выборе. «Женщины представляют собой более многочисленную и лояльную часть избирателей по сравнению с мужчинами, — указывали они, — и если дело дойдет до открытой борьбы, то женщины победят». Мускулинисты давили, но и не только давили.
Тут-то и раздался голос Неистового Генри, призывавшего всех женщин во имя их же собственного счастья положить конец долгой зиме феминизма. Польщенные одним тем, что Генри
Дорсблад обращался к ним с просьбой,
— Иди погладь рубашки своему мужу! — орали маскулинистки. — Отправляйся домой — у тебя ужин подгорает!
За неделю до выборов Дорсблад выпустил бригады «Прямого действия». Группы мужчин в гульфиках и котелках захватывали общественные здания по всей стране и приковывали себя цепями у входа. Пока представители закона при помощи пил и ацетиленовых горелок пытались освободить их от оков, они громко распевали новую литургию: «Женщины! Отдайте нам свои голоса, и мы вернем вам ваших мужчин! Мы нуждаемся в ваших голосах для победы — вы нуждаетесь в нашей победе! Женщины! Отдайте нам свои голоса в день выборов!»
«Куда делась гордость и надменность маскулинизма? — с иезуитским сарказмом вопрошали оппоненты. — Неужели Венцы творения молят слабый пол о помощи?! Как не стыдно!»
Но последователи Дорсблада не обращали внимания на эти насмешки. Женщины должны были добровольно вернуть неправедно полученное ими избирательное право. Тогда они сами обретут счастье, их мужчины обретут счастье, и все вернется на свои места. А если они не сделают этого по доброй воле, ну что ж, мужчины — сильный пол. Возможны варианты…
На этой зловещей ноте и наступил день выборов.
Одну четверть нового Конгресса составили сторонники маскулинизма. Другая, большая часть сочувствующих все еще недоумевала, откуда дует ветер.
Однако маскулинистам удалось добиться контроля над тремя четвертями законодательных органов. Таким образом, они получили право ратифицировать конституционную поправку, которая уничтожала избирательное право женщин в Америке, если билль об отмене поправки будет принят Конгрессом и одобрен штатами.
Взоры нации были обращены на Капитолий. Все руководители движения, имевшие хоть какой-нибудь мало-мальский вес, спешили туда для усиления маскулинистского лобби. Оппоненты, вооруженные машинками и ксероксами, тоже текли рекой.
Антимаскулинисты представляли из себя странную смесь. Ассоциация выпускниц женских колледжей боролась за пальму первенства с Дочерями 1776 года; издатели либеральных еженедельников пренебрежительно посматривали на консервативно настроенных лейбористских лидеров, которые, в свою очередь, посмеивались над аскетичного вида молодыми людьми в клерикальных воротничках. Грузные журналистки с горящими глазами смешивали с грязью худощавую, модно одетую миллионершу, поспешно вернувшуюся из Европы в связи с разразившимся кризисом. Респектабельные матроны из Ричмонда негодовали по поводу научных эскапад сторонников контроля за рождаемостью из Сан-Франциско. Все они яростно спорили друг с другом, предлагая совершенно различные планы действия, чем только забавляли своих противников, щеголявших в гульфиках, котелках и с сигарами в зубах. Но сама их разношерстность должна была заставить задуматься не одного законодателя: уж слишком это напоминало разнородность самой Америки.